Киево-Печерский патерик

К Поликарпу. И вот уже, брат, всевозможные наставления дал я тебе. Проси у Бога, чтобы в этом монастыре жизнь свою окончить в покаянии и в послушании игумену своему Акиндину. Эти три вещи больше всех добродетелей, как свидетельствовал Афанасий Затворник.

И се ти еще ино дивно чюдо скажу, еже сам видхъ. Сице убо сътворися в томъ же святмъ монастырПечерьском.

И еще расскажу тебе об ином дивном чуде, которое я сам видел. Вот что случилось в том же святом монастыре Печерском.

О ДВОЮ БРАТУ, О ТИТЕ ПОП И ЕВАГРИИ ДИАКОН, ИМВШИМ МЕЖУ СОБОЮ ВРАЖДУ. СЛОВО 23

О ДВУХ БРАТЬЯХ, О ТИТЕ-ПОПЕ И О ЕВАГРИИ-ДИАКОНЕ, ВРАЖДОВАВШИХ МЕЖДУ СОБОЙ. СЛОВО 23

Два брата бста по духу: Евагрий-дияконъ, Титъ же попъ. Имяста же любовь велику и нелицемрну межи собою, яко всмь дивитися единоумию их и безмрней любви. Ненавидяй добра диаволъ, иже всегда рыкаеть, яко левъ, ища кого поглотити, и сътвори им вражду, и таку ненавистьвложи има, яко и в лице не хотяхувидти другъ друга, и уклоняхуся друг от друга. Многажды братиа моливше ею, еже смиритися има съ собою, они же ни слышати хотяше.

Были два брата по духу, Евагрий-диакон и Тит-поп. И имели они друг к другу любовь великую и нелицемерную, так что все дивились единодушию их и безмерной любви. Ненавидящий же добро дьявол, который всегда рыкает, как лев, ища кого поглотить, посеял между ними вражду, и такую ненависть вложил он в них, что они и в лицо не хотели видеть друг друга, и избегали друг друга. Много раз братья молили их примириться между собой, но они и слышать не хотели.

Идущу же Титови с кадилом, отбгаше Евагрий фимиана; егда же ли не бгаше, то пременоваше его Титъ, не покадивъ. И пребысть много врмя въ мрац грховнмь: Титъ убо прощениа не възмя, Евагрий же камъкаше гнваася. На се врагу въоружившу ихъ.

Когда Тит шел с кадилом, то Евагрий отбегал от фимиама; если же не отбегал, то Тит проходил мимо него, не покадив. И так пробыли они много времени во мраке греховном: Тит, не прося прощения, а Евагрий, гневаясь при причастии. На это вооружил их враг.

Нкогда же сему Титу разболвшуся велми и уже в нечааниилежащу, и нача плакатися своего лишениа, и посла с молениемь ко диякону, глаголя: «Прости мя, брате, Бога ради, яко без ума гнвахся на тя». Се же жестокыми словесы проклинаше его. Старци же ти, видевше Тита умирающа, влечаху Евагриа нуждею, да проститься съ братомъ. Болный же, видвъ брата, мало въсконься, паде ниць пред ногама его, глаголя: «Прости мя, отче, и благослови». Онъ же, немилостивый и лютый, отвръжеся пред всми нами, глаголя: «Николиже хощу с нимъ прощениа имти: ни в сий вк, ни в будущей», — и истръгъся от рукъ старець тхъ, и абие падеся. И хотвшим намъ въставити его, и обретохом его уже умеръша, и не могохомъ ему ни рукы протягнути, ни устъ свсти, яко давно уже умерша. Болный же скоро въставъ, яко николиже болвъ.

Однажды этот Тит сильно разболелся и, лежа уже при смерти, стал горевать о своем прегрешении, и послал с мольбой к диакону, говоря: «Прости меня, брат, ради Бога, что я напрасно гневался на тебя». Евагрий же отвечал жестокими словами и проклятиями. Старцы же те, видя, что Тит умирает, привели Евагрия насильно, чтобы помирился он с братом. Больной же, увидев брата, приподнялся немного, пав ниц ему в ноги, говоря: «Прости меня, отче, и благослови». Он же, немилостивый и лютый, отказался перед всеми нами, сказав: «Никогда не захочу примириться с ним: ни в этой жизни, ни в будущей», — и вырвался из рук старцев, и вдруг упал. Хотели мы поднять его, но увидали, что он уже мертв, и не могли мы ему ни рук расправить, ни рта закрыть, как будто он уже давно умер. Больной же вскоре встал, как будто никогда и болен не был.

Мы же ужасохомся о напрасней смерти и оскором исцелнииего, и много плакавше, погребохом Евагриа, отвръст им уста и очи, и руц растяжен.

И ужаснулись мы внезапной смерти одного и скорому исцелению другого, и со многим плачем погребли мы Евагрия, рот и глаза у него так и остались открыты, а руки растянуты.

Въпросихомъ же Тита: «Что сътворися?» Титъ же сказаше намъ, глаголя: «Видхъ, — рече, — аггелы отступльша от мен и плачащуся о души моей, бси же радующеся о гнев моемь. И тогда начах молити брата, да простит мя. Егда же его приведостеко мн, и видхъ аггела немилостива, дръжаща пламенное копие, и егда же не прости мя, удари его, и падеся мертвъ, мн же подасть руку и въстави мя». Мы же, сиа слышавше, убояхомся Бога, ркшаго: «Оставите — оставятся вам». Рече бо Господь: «Всякъ, гнваяся на брата своего без ума, повиненъ есть суду». Ефрм же: «Аще кому случится въ вражд умрети, и неизмолимъ судобрящуть таковии».