Киевские ночи(Роман, повести, рассказы)

Одни во всем мире стояли они — растерянные, смущенные, испуганные. И на весь мир звенели, бились одни только их сердца.

Прошла минута, а может быть, час. Меланка первая посмотрела искоса на нахмуренное лицо Юрка и чуть не прыснула: «Ой смешной!»

Какой-то тайный голос говорил ей, что больше уже не будет она его дразнить и распевать песню про нескладного Евтуха. И в то же время неизвестно почему пришла мысль, что отныне власть ее над Юрком стала еще крепче.

Они взялись за руки и пошли. Тропинка была узкая. Они шли плечо к плечу и молчали.

Зашумел ветер.

Подали голос лягушки.

Удивительно выглядела Орилька. Половина речки, скрытая тенью камышей, казалась совсем черной, а у ближнего берега протянулась неширокая, посеребренная луной полоса.

Меланка и Юрко подошли к берегу и загляделись. Вода, казалось, застыла недвижимо. И все же ни на миг не останавливалась, бежала своей дорогой эта невидная речушка Орилька и, должно быть, гордилась, что никто ее не в силах остановить, что как она ни мала, но и по ту и по другую сторону от нее раскинулись широкие берега.

Кругом шестнадцать

Я сидел в неуютном вокзальном ресторане, ожидая поезда, когда подошел высокий, красивый, несколько грузный для своего возраста мужчина и спросил, свободно ли место за моим столом. Я кивнул головой. Он сел, шумно вздохнул, недовольно просмотрел карточку и подозвал официанта.

Пока он давал заказ, я смотрел в окно на омытые дождем рельсы. Меня злил маневровый паровоз. То и дело выбегая откуда-то, он пронзительно верещал: «Сидишь? Ждешь? А я бегаю…» Нахально пыхнув облачком сизого пара, старенький паровоз удирал обратно.

Я отворачивался от окна, и тогда мой взгляд падал на убогие бумажные цветы, красовавшиеся на столе. От них веяло беспросветной скукой. И самый воздух вокзала напоен был скукой ожидания. «Сидишь?» — кричал издалека паровоз.

— Вы здешний? — спросил мужчина, севший за мой столик.

Ему, верно, не было еще и тридцати пяти, но продолговатая лысина и недовольное выражение полного лица старили его. Он настороженно смотрел на меня, как бы стараясь понять, кто я. Когда я объяснил, что приехал сюда на несколько дней по служебным делам, лицо его немного прояснилось. Он сказал:

— Тут больше нескольких дней и не выдержишь. Глушь. Мухи дохнут.

Официант поставил перед ним графинчик водки и закуску. Он торопливо налил рюмку, выпил и стал жевать огурец.

— Прямо не представляю себе, как я мог тут прожить столько лет. — Он покачал головой и с размаху воткнул вилку в холодную котлету. — Так сложилось… Шесть лет тому назад, когда я уезжал из этого городка, у меня было разбито сердце. Разбито на вот этакие кусочки, — он показал на кончик мизинца. — Но я круто повернул свою судьбу.

Признаться, я с откровенным любопытством посмотрел на него. Не на каждом шагу встретишь человека, сердце которого разбито на вот этакие кусочки. А кроме того, мне казалось, что об этом следовало бы рассказывать тихо, совсем тихо.

— Меня тут каждый знает, — продолжал мой собеседник. — Будете еще когда-нибудь, спросите про Чижевского. Я работал главным инженером на сахарном заводе. Порядочек у меня был что надо — и на производстве, и дома. План, премии. А в выходной день — охота, рыбалка. Домик — игрушечка. Патефон, радиола. Кругом шестнадцать…

Чижевский налил и выпил еще рюмку, пожевал холодную котлету.

В этот миг из-за угла выбежал паровоз и проверещал: «Сидите? Ага…» И выпустил облако пара; оно поплыло к окну.

Чижевский пригладил редкие белесые волосы на темени и тем же громким недовольным голосом сказал:

— И весь этот порядок полетел к чертовой матери. А почему? Дернула меня нечистая влюбиться. Смешно, правда? И не думайте, что судьба подсунула мне какую- нибудь красавицу необыкновенную, какое-то чудо. Девушка как девушка. Только глаза вот такие, — он изобразил пальцами два больших круга. — Еще больше. И горят!.. А так — ничего особенного. Учительница она. Умнейшая голова. Это все знают — голова! Только уж чересчур набита — книжки, идеалы и прочее. И вот завертело меня, словно с высокого берега в водоворот прыгнул. Смешно, правда? Что я, девушек не видел? Да за меня любая пошла бы. Кругом порядок! И сам вроде не калека, все на месте. А тут — представьте! — ничего не вышло. Смехота! Почти год я за ней как привязанный ходил. Кино, клуб, библиотека… Дома у нее бывал, чай пил, будущую тещу привораживал. Вот так день за днем, как привязанный. А как дошло до серьезного разговора — нет. Хоть стреляй — нет. Смешно, правда? «Я, говорит, все поняла и никогда за тебя замуж не пойду». — «Что же ты поняла?» — «Все!..» Больше я от нее ни словечка не добился. Как ножом отрезала. Я ей только сказал на прощанье: «Ты еще пожалеешь».