Кикимора болотная

— Ты должна, — продолжила я, максимально повышая голос, — развить в нем чувство вины, чтобы муж, несмотря на то, что он стоит на обеих ногах, создавал впечатление ползающего на брюхе. В противном случае с ним невозможно будет жить, поскольку физически он сильней.

Видимо, с брюхом у меня получилось особенно впечатляюще, потому что Жанна заинтересовалась и спросила:

— А как же в нем это развить?

— Очень просто, если будешь слушать только меня. Чем мужчина отличается от дикого зверя?

— Не знаю.

— Только тем, что добавила к нему женщина. Следовательно, мужчина, которого ленилась воспитывать мать, подобен тигру или медведю. Сила, эгоизм и хроническое желание жрать. Время от времени, правда, возникают и другие желания, но в основном это не связано с женой. Значит, жить в одном доме с мужчиной все равно, что жить в одной клетке с диким зверем. Брак — это творчество, а творчество — это фантазия. Слава богу, от мужчин этого не дождешься, следовательно, фантазировать надо самим. Знаешь, почему твои отношения с Михаилом зашли в тупик?

— Почему?

— Потому что ты ленилась творить и проявлять фантазию. Представляешь, сколько умственного труда вкладывают в тигра дрессировщики?

Жанна испуганно покачала головой.

— А-а, милая, — обрадовалась я, — не знаешь. А вот я знаю. Ночами приходится не спать, прежде чем получишь результат.

— Что-то не очень я заметила этот результат у Евгения, — неожиданно съязвила Жанна.

— А чем тебя не устраивает мой Астров? — возмутилась я. — Думаешь, твой Миша лучше?

— Да нет, — смутилась она, — я не то хотела сказать. Я хотела сказать, что не видела я никакой твоей интеллектуальной борьбы.

— Ха, так я тебе ее и показала! Что же я, дура? Это невидимая борьба, не-ви-ди-мая. В основном она происходит ночью…

Звук открываемой двери прервал мой психологический натиск.

— Пришли! — вскрикнула Жанна и заметалась по комнате. — Что делать? Что мне делать? — беспомощно приговаривала она.

Я максимально сконцентрировалась и рявкнула:

— Сесть.

Она плюхнулась в кресло.

— Прими оскорбленную позу, — скомандовала я.

Она попыталась принять, но что это была за поза: голова опущена, грудь спрятана, плечи свернуты, в глазах печаль. Разве так должна выглядеть оскорбленная женщина?

— Жанна, расправь плечи, выпяти грудь, гордо подними подбородок, зажги гневом глаза. Вот, уже лучше. Непринужденности не хватает. Ногу повесь на ногу и отставь в сторону локоть. Теперь просто блеск. Что бы тебе ни говорили, подбородок не опускай и не смотри на говорящего.

Едва я успела занять достойную позу за креслом, в котором застыла Жанна, в комнату вошли Елизавета Павловна и Михаил. За их спинами смущенно прятался отец семейства, но я это скорее знала, чем видела.

Елизавета Павловна, к моей досаде, держалась слишком независимо, а вот Миша действительно порадовал меня. Видимо, не прошли даром мои уроки. Несмотря на то, что он входил в комнату на ногах, создавалось впечатление, что он ползет к жене на брюхе.

«За это можно ему кое-что простить», — подумала я, наблюдая, как свекровь разворачивается по левому флангу, пропуская вперед окончательно заробевшего отца семейства и пряча за свою широкую спину сына.

— Всю дорогу грызла его, — с фальшивым гневом сообщила она, подталкивая к нам своего мужа. — Иди, прощения проси, раз хотел семью разрушить.

Бедный ее супруг семенил ногами, клонился головой и лепетал:

— Лизонька, Жанночка, Жанночка, Лизонька, сам не знаю, сам не понимаю.

— Все ясно, — сказала я, принимая его извинения и отставляя беднягу в сторону. — Дальше что?

Жанна хлопала глазками, ничего понять не могла, но подбородок не опускала и не сводила глаз с угла, противоположного мужу и свекрови. Елизавета Павловна, раскинув для объятия руки, пошла на нее, ревущим басом передавая свои чувства:

— Доченька! Прости нас! Мы виноваты! И я виновата!

«Доченька» дернулась, делая попытку броситься в объятия свекрови, но я крепко зафиксировала на ее плече свою длань. Жанна осталась на месте, торча подбородком в угол.

— Я понимаю, мы виноваты, но ты должна нас простить, хотя бы ради вашего с Мишенькой сына, нашего внука, — с рыданиями изрекла Елизавета Павловна, и уже никакая длань не смогла остановить Жанну.

Эта дурочка бросилась, неблагодарная, к свекрови, хотя должна была бы броситься ко мне.

— Я прощаю вас, прощаю, — мямлила Жанна.. — Вы тоже меня простите.

Я онемела от такого предательства. В гневе я пыталась найти в уме эпитет, достойный этой дурочки. «Кикимора болотная!» — ни к селу, ни к городу пришло в мою бедную головушку. Сказывалось общение с бабой Раей. Тут и Миша подбежал со словами «прости, прости». И отец семейства лепетал что-то подобное.

Сцена, достойная большой сцены. Мне было противно на это смотреть, но все же я прослезилась и даже всхлипнула пару раз. Тут предательница вспомнила и про меня и бросилась целоваться со словами благодарности.

— Спасибо, спасибо, — твердила она.

— За что мне-то спасибо? — шепнула ей на ухо я. — Ты еще расскажи им, что я подкупила экспертов.

Жанна мгновенно поменяла репертуар и тут же закричала:

— Как я рада!