Килл крик

Ее зовут Сид. Недавно она рассталась с парнем и теперь ищет утешения в работе. Она молодая, к тому же вся в пирсинге и татуировках, и поэтому коллеги не принимают ее всерьез. Однажды вечером, реставрируя картину, Сид обнаруживает кое-что непредвиденное.

Но что? Что она обнаруживает?

Что под картиной скрывается другая картина. Вроде бы простая реставрация принимает неожиданный оборот. Сид уже не восстанавливает изображение, а высвобождает. Вопреки воле куратора музея она начинает снимать верхний слой.

Что она находит?

Око. Око бога. Холодное и злое. А в нем письмена на древнем языке, что давно считался забытым.

И что говорят письмена?

Они говорят, что через страдания других Сид сможет избавиться наконец от своей боли.

Мор так погрузилась в эту новую историю, что от звонка мобильного дернулась, будто на электрическом стуле. Убрала пальцы с клавиатуры, отпрянула от ноутбука, связь распалась.

– Черт!

Сердце бешено стучало, было видно, как над обнаженной левой грудью пульсирует кровеносный сосуд. Она схватила телефон со стеклянного кофейного столика. Бросила взгляд на экран: там высветилось «Анайя Патель».

Мор медленно выдохнула. Раз уж ей помешали, хорошо, что это хотя бы Анайя.

Нажала на зеленую кнопку:

– Итак?

Ровный, невозмутимый голос ее агента ответил из мобильных глубин:

– Итак, я все еще считаю, что ты совершаешь ошибку.

Анайя родилась в Лос-Анджелесе, однако говорила с заметным акцентом, как и ее родители-индийцы.

– Я не об этом, Анайя.

На том конце раздался искаженный помехами вздох.

– Итак, мне не сообщили ничего такого, чего ты не знаешь, – сказала Анайя.

– Зачем вся эта долбаная конспирация?

– Затем, что это Уэйнрайт. Он любит играть в игры.

Мор внезапно стало неуютно. Она торопливо отогнала это чувство, как отгоняют назойливое насекомое.

– Это, в конце концов, просто интервью. Сели – встали, – сказала она.

В трубке повисла тишина – слышно было лишь потрескивание, когда сигнал перелетал от вышки к вышке.

– А вот об этом мне кое-что сообщили. Боюсь, «сели – встали» не получится, – наконец откликнулась Анайя. – Им нужно два дня и две ночи.

– Для интервью? – Мор склонила голову набок, прикрыла глаза. Черная грива упала ей на грудь. – Такое ощущение, что эти ребята хотят надо мной поприкалываться, Анайя. А ты знаешь, я не люблю, когда надо мной прикалываются.

– Тогда откажись.

Этого Анайя и хотела. После того как Мор сообщила об излишне показушном послании на двери, она стала звонить ей каждый день. Письмо прислали в тот самый вечер, когда Мор устроили подставу в стейк-хаусе в западном Голливуде, и этот факт лишь усиливал сомнения Анайи. Давать интервью было плохой идеей. Не следовало делать это сейчас. Сейчас следовало затаиться и планировать следующую атаку, то есть следующий бестселлер Ти-Кэй Мор.

Мор ничего не ответила, и Анайя смилостивилась:

– Или прими предложение. Но играть придется по правилам Уэйнрайта. А он трюкач. Не исключено, что дело тут нечисто.

Мор накрутила свои длинные волосы на запястье, словно боксер, готовящий руки к бою.

– Я хочу этого, – сказала она.

– Ладно, договорились, но послушай, Мор, интервью не повод для наезда на Гэри и киностудию.

– Это мое интервью, что захочу, то на хрен и скажу.

– А они тебя на хрен засудят. Пожалуйста, если Уэйнрайт будет гнуть эту линию, не ведись. Поговори про свое творчество. Поговори про книгу «Надрез». А про фильм «Надрез» говорить не надо, если только не хочешь обеспечить ему халявную рекламу.

Мор сжала кулак и с силой потянула себя за волосы:

– Мне надо работать.

– Мор…

Серебристый ноготь ткнул в красную кнопку, и Анайя исчезла.

Мор швырнула телефон на белый винтажный диван и вернулась к ноутбуку. Дом снова наполнился стуком клавиш.

Глава 5

Суббота, 29 октября

Вьюнки не желали сдавать свои позиции.

Похожие на щупальца зеленые стебли крепко оплели ворота, не давая открыть их.

Кэппи Ковак просунул руки в перчатках в ромбовидиные ячейки сетки-рабицы и хорошенько тряхнул ворота.

– Дик! – рявкнул он сыну через плечо. – Иди помоги мне с этой дрянью!

Тридцатишестидюймовый болторез впился в нижний угол ворот и выхватил кусок рабицы. Дик проворно резал сетку снизу вверх, ряд за рядом, вены набухли на его бугристых бицепсах. Дику было почти тридцать, у него уже намечалось пивное брюшко, но парень он был крепкий. Работящий. Ответственный. Настоящий мужик.