Kill the Beast (СИ)

— Если я заговорю, они меня найдут и убьют.

Вот уже неделю Ландерс пытается расколоть арестанта — тот пока ещё сопротивляется, но видно, что он в полушаге от того, чтобы сдаться. Этот парень не так крепок, как выглядит, и полицейский хочет выудить из него информацию до того, как Ханца приберёт к рукам Европол. На носу рождественские каникулы, и он рассчитывает, что у него в запасе есть несколько дней до того, как умные дяди и тёти из высокой организации отнимут у него единственную надежду. Да, пусть в последнее время натасканная многолетним опытом работы интуиция его и подводила, но сейчас он чувствует, что именно бармен — его зацепка в беспросветном деле.

— А если ты не заговоришь, Ханц, то они тебя не найдут и не убьют, потому что ты ближайше годы проведёшь в тюрьме, а за это время мы и без твоей помощи переловим их всех.

Арестант с увлечением рассматривает собственные ногти. Развязный мужчина средних лет, на теле которого, кажется, не осталось и места свободного от тату и пирсинга, теряется под нажимом невысокого, скучного полицая. Таких, как Ландерс, в среде Ханца, в среде, в которой он провёл всю жизнь, принято называть конформистами. Такие, как Ландерс, не ходят в заведения вроде “Карамели”, они не ищут приключений за гранью, они — напротив, создают грани, водружают границы и охраняют их.

— Ладно, но я требую защиты.

— Поменьше смотри американских сериалов, защиты он требует. В камере будет тебе защита — надёжнее не придумаешь. Но если будешь сговорчив, и через пять минут я получу список, — Ландерс подвигает Ханцу чистый лист бумаги и шариковую ручку, — я постараюсь сделать так, чтобы судья учёл факт твоего сотрудничества со следствием.

Поникший бармен обречённо выдыхает и берётся-таки за ручку. Пять минут — это очень долго; имён много, но он слишком хорошо их помнит, чтобы тратить время на раздумья. Татуированная кисть скользит по листу, пальцы, унизанные серебрянными перстнями в форме черепов, неуверенно сжимают ручку. Тюрьмы, похоже, всё равно не избежать. Он уже прокручивает в мозгу, как будет требовать от судьи перевода в другoй регион, подальше от своих дружков — туда, где об их похождениях никто не слышал.

— Вот. Здесь все, с кем я делился доступом к видеохранилищу.

— А аукцион?

Напуганный до полусмерти неформал выложил информацию об аукционе на самом первом допросе — Ландерсу удалось раскрутить его ещё до того, как арестант пообвыкся с обстановкой, освоился и обрёл способность изворачиваться.

— По аукционам имена не разглашаются, никто не знает, кто именно выкупал девушек. Все платежи, насколько я знаю, осуществлялись через зарубежные каналы-посредники, и даже организаторы не знали, кто из мемберов выигрывал аукционы. Торги проводились анонимно.

— Так ты знаком с организаторами?

— Нет, с ними никто не знаком.

— Так уж и никто, — Ландерс забирает исписанный лист, изо всех сил пытаясь произвести впечатление человека, который знает больше, чем он знает на самом деле.

Либо Европол до сих пор, спустя столько недель, не докопался до темы с аукционами, либо они скрывают эту информацию от своих коллег в полиции, что тоже не очень хорошо. И, если до сего момента Ландерс искренне надеялся на помощь старших товарищей в деле расследования трёх убийств и одного похищения, то после допроса ему пришлось изменить своим чаяниям. Он докопается до всего сам. Нет, он не разроет мерзкий муровейник, не выйдет на владельцев ресурса — не это его задача. Но девочки из его города… Извините, коллеги, и подвиньтесь. Ландерс больше не намерен тратить время, ожидая помощи из ниоткуда — он отправляется домой, надёжно запрятав полученный список во внутренний карман пиджака. Город небольшой, и что-то подсказывает, что череда имён может таить в себе кое-какие сюрпризы.

***

Полицейский ошибся — в списке ни одного знакомого имени. Пользуясь своим персональным доступом к служебной программе с домашнего компьютера, чего делать вообще-то нельзя, он пробивает имя за именем, выписывает на бумажку возраст, род занятий и информацию по предыдущим отношениям с законом — так он коротает ночь. На секунду он отрывается от своего занятия и смотрит в отражение собственного лица в тёмном оконном стекле. Усталый, измученный. Сложнее всего — каждый день принимать звонки от родителей Ани и Юли, а иногда и встречаться с ними лично. Сложно, потому что он не может просто взять и отрезать, сославшись на служебную занятость: они его друзья. Сложно, потому что каждый раз ему нечего им сказать. Он плохо спит, плохо выглядит, переутомление глубоко осело под искристыми некогда глазами припухлыми тёмными кругами. Взять бы и бросить это всё. И оставить город на растерзание шакалам. Нет, он так не поступит.

Глоток остывшего кофе, очередная крепкая сигарета и размытый взгляд в свои пометки. Линдеманна в списке нет — ещё бы, у того был собственный доступ, да и с персонажами подобными этому Ханцу он вряд ли дружбу водил. Так, некий Кристиан Лоренц. Спортивный врач. Преподаёт в университете физической культуры и спорта. Стоп. А теперь поподробнее.