Киллер для Айболита

— Нет. — Олег прошел в комнату и, не раздеваясь, плюхнулся на диван. — Я на минутку заскочил, так что не суетись. Должок вот привез. — Он небрежно ткнул ногой кожаный баульчик, брошенный на пол рядом с диваном, — Пересчитывать будешь?

— Зачем? — пожал я плечами.

— Правильно, незачем, — холодно подтвердил Олег и поднялся. — Там ровно пятьсот штук, как ты и запросил. Пока. — И он повернулся в сторону выхода, забыв пожелать мне удачи.

— Постой-ка, Олег, — сказал я, чувствуя, что начинаю заводиться. Вообще, злюсь я редко, и вывести меня из равновесия способны только те люди, которые мне по настоящему дороги. Олег из их числа, и лед в его голосе меня задел. — Во-первых, не я запросил, а вы предложили…

— Пусть так, Саня, — не стал спорить Горенец, всем своим видом демонстрируя полнейшее равнодушие к моей персоне. — Мы предложили тебе работу, ты ее выполнил. Вот плата. Какие еще проблемы, брат?

— Никаких, — отрезал я. — Ты, кажется, собирался уходить? Захлопни, пожалуйста, за собой дверь, сквозит что-то.

— Ну-ну, — Он заиграл желваками, в упор разглядывая меня так, словно видел впервые. Его безразличие куда-то испарилось, уступив место праведному гневу, — Я-то сейчас уйду, не переживай. Но на прощание кое-что скажу, ты уж не обижайся. Когда мы обратились к тебе, речь шла о вещи, гораздо более ценной, чем бабки, — речь шла об услуге. Конечно, и с деньгами мы бы тебя не обидели, но брать их, Саня, а тем более впятеро увеличивать сумму, — это была самая большая глупость, которую ты только мог сморозить. Зачем тебе нужна эта зелень, — поморщился он, — если Богданов и так был благодарен тебе за помощь? Услуги такого рода не забываются, да и он не тот человек, который может что-либо забыть. Ты разве не соображаешь, что означает благодарность самого могущественного человека в городе?! — почти крикнул Олег, буровя меня злым взглядом. Потом устало махнул рукой и отвернулся, — Все ты понимаешь. — Он прислонился плечом к дверному косяку, щелкнул зажигалкой в крепко сжатом кулаке и окутался облаком сигаретного дыма. — Просто ты, Саша, вполне сознательно разменял на баксы и нашу с тобой дружбу, и то, что Богданов всегда относился к тебе как к своему. Ну не хочешь ты больше иметь с нами дела, боишься замараться или в правильные решил податься — так и скажи, никто тебя не осудит, это твой выбор. Но устраивать целый спектакль с торгом — это было лишнее, поверь мне на слово.

— Может быть, — кивнул я, — Ты, Олег, сейчас так красиво о нашей дружбе пел. Хотя мы с тобой раньше этого вопроса и не касались…

— Поводов не было, — перебил он, пытаясь втереть в пепельницу сигаретный фильтр.

— Зато теперь есть, — жестко ответил я. — Почему же ты, друг, не предупредил меня сразу, что Богданов жив-здоров? Молчишь? И кто, черт возьми, позволил вам прилепить мне эту идиотскую кличку — Айболит?! — рявкнул я, вспомнив вдруг о еще одной кровной обиде, нанесенной мне тандемом Богданов — Горенец.

— Ну… Ты это…— засмущался Горенец, — Ты ж сам понимаешь, я не мог тебе это сказать… Да и ты бы отказался нам помочь, если б знал все с самого начала!

— Естественно, — подтвердил я.

— Вот нам и пришлось… э-э-э, ввести тебя в заблуждение. — Он даже заулыбался, подобрав, наконец, нужную фразу, видимо, очень довольный своим ораторским талантом. — Ничего обидного здесь нет.

— Угу, — откликнулся я, решив закончить на этой веселой ноте совершенно бесперспективный разговор двух друзей, теперь уже бывших. — Передавай привет и наилучшие пожелания своему боссу. А заодно и его обворожительной дочурке.

Олег с минуту изучал меня тяжелым взглядом, потом хмыкнул и направился к двери. У самого порога он вдруг засопел и выдавил из себя:

— Да… Ты того, Саня… Если будут проблемы… Ты, в общем, обращайся, лады? Я-то, сам знаешь, всегда…

— Обязательно, Одежка, — заверил я, отводя глаза в сторону. Оба мы прекрасно понимали в этот момент, что в дальнейшем каждый из нас будет решать свои проблемы самостоятельно. — Удачи тебе.

— Удачи, брат, — Он хмуро улыбнулся и исчез из моей квартиры.

А может, и из моей жизни, подумалось мне. Я сунул в рот сигарету и, забыв прикурить, принялся бесцельно слоняться по пустому жилищу. В голове мельтешили прописные истины о том, что к темным делам Богданова лучше не иметь никакого отношения; что мне, врачу, не место в городском криминале; что, наконец, годы берут свое и давно пора начать жить спокойно, не рискуя головой ради очередной дозы адреналина… Несмотря на правильность этих мыслей, на душе было пакостно. Сумка с деньгами, так и оставшаяся лежать на полу, лишь усугубила это ощущение. Дернув за «молнию», я без особого интереса оглядел перетянутые разноцветными резинками пачки долларов. Потом застегнул баул и сунул его на антресоли. Я знал цену деньгам, как знал и то, что они не смогут помочь мне избавиться от мерзкого чувства потери чего-то очень важного, гораздо более стоящего, чем зеленые бумажки с портретами американских президентов.