Киллеръ для венценосной особы

Еще в полете Петр Иванович сумел ухватить краем глаза возмутительную картину: голую Аньку, прикованную к столбу, лапал какой-то патлатый мужик, весь в черном. Скользя по полу верхом на выбитой двери, Петр Иванович успел удивиться: а где удав? Дело в том, что на бегу в его голове сложилось простое и даже в чем-то успокоительное объяснение Анькиного крика. Чего проще: не додушил удава, дверь не запер на ключ, зверь оклемался и выполз из своего вольера. 214-й сектор находился совсем недалеко, да к тому же из двери пробивалась тоненькая полоска света, вот он и заполз. Обращаться со змеями Петр Иванович уже научился и не испытывал ни малейшего сомнения в своей повторной победе. Пока бежал, Петр Иванович раз десять мысленно отрубил удаву его маленькую хищную головку, так что, если бы в комнатке действительно оказалась многострадальная рептилия, у нее попросту не осталось бы шансов. Но на Аню покушался вовсе не змей, а тот самый мужик из мешка: Петр Иванович его сразу же узнал по длинным черным волосам и костюму того же цвета. Брюнет оказался столь не к месту, что, доехав наконец на двери до противоположной стены и остановившись, Петр Иванович не сразу сообразил, что следует предпринимать дальше. Некоторое время он сидел молча, крепко сжимая меч обеими руками и негодуя по поводу неприличной сцены.

Между тем наглый тип из мешка оторвался от не перестававшей визжать Андромеды и мягко, но очень быстро повернулся к запыхавшемуся Персею, все еще втайне надеявшемуся на змея. Прежде чем Петр Иванович успел изготовиться как следует, брюнет молнией бросился на него, целя точно в горло.

Пришлось импровизировать: отпущенный на свободу бойцовский инстинкт сработал идеально. Следуя какому-то наитию, Петр Иванович в самый момент нападения зачем-то отбросил «Дюрандаль» в сторону и встретил противника мощнейшим ударом кулака; таким страшным ударом, какой только единый раз в жизни употребил против живого человека, – это когда в армии «двинул в душу» одного сильно борзого армяша, разводившего в роте отмороженное землячество. Но сейчас он двинул не армяша весом в центнер, а довольно хилого, хотя и высокого, мужика из мешка, и не в душу, а точнехонько в верхнюю челюсть, да еще и на встречном курсе его собственного стремительного движения. Раздался хруст, как будто кто-то нечаянно наступил на елочную игрушку. «Убил на хрен», – обреченно подумал Петр Иванович, спинным мозгом ощущая грядущие последствия.

Все замерло. Брюнет отлетел к противоположной стене, рухнул на пол и затих, разметав патлы. Через секунду раздался мягкий шлепок: это Аня сползла по столбу и завалилась набок, насколько позволяли скованные за столбом руки. Обморок. Петр Иванович тоже пребывал в ступоре, хотя и не падал: ноги дрожали от возбуждения, в горле пересохло. Все что ему сейчас хотелось – это найти трусы, без них он чувствовал себя ужасно неуютно. Сначала трусы – потом все остальное. Трусы! Полцарства за трусы!

Наконец искомый предмет туалета сокрыл наготу; далее и брюки, слегка запорошенные асбестом, вновь оказались при своих прямых обязанностях. Одевшись, Петр Иванович испытал огромное облегчение; но тут события вновь замелькали в каком-то исступленном ритме. Мужик из мешка, оказывается, вовсе не помер. Полежав несколько времени у стеночки, он вдруг бодро вскочил на четвереньки и, не вставая выше, принялся хлопотливо носиться на коленках вокруг остолбеневшего Петра Ивановича, будто что-то разыскивая. При этом он постоянно приговаривал слово «сейчас», так что получалось что-то вроде шипения: «щас-щас-щас» или даже «ща-ща-ща». Собранное он тут же раскладывал на диване. Через две минуты там уже высились: кучка скрепок, рассыпанных со стола во время драки, оба искомых носка и еще одна кучка – зубов. Что-что, а зубы у него повылетали едва ли не все, во всяком случае – передние. Пересчитать их Петр Иванович не успел, поскольку брюнет быстренько ссыпал зубы в ловко свернутый кулечек, а скрепки – в коробочку, после чего забился в угол и засел в нем, обняв руками колени и голову, изредка подрагивая и как-то странно, размеренно раскачиваясь вперед-назад. Вновь воцарилась тишина.

– Эй, ты это… Псих, что ли? – обрадованный внезапной догадкой, спросил через некоторое время Петр Иванович.

Мужик из мешка молчал. Тогда Петр Иванович решился на эксперимент. Он взял со стола закрытую коробочку с кнопками, не пострадавшую во время драки, и демонстративно высыпал ее на пол. Дальше ужас что произошло. Брюнет вдруг зарыдал, принялся ломать руки и с надрывом вопить: «Зачем, зачем вы так! За что! Зачем!» Однако тут же, не прекращая рыданий, в считанные секунды собрал все кнопки и умоляюще протянул руку за коробочкой. Коробочку ему, конечно, дали, лишь бы успокоился. «Псих однозначно, – подумал Петр Иванович, – ну и ночка!» Надо было со всем этим что-то делать, но что – непонятно. Хоть говорить умеет, и то хорошо.

– А тебя звать-то как? – спросил, наконец, Петр Иванович, не особенно надеясь на ответ.