Ким

— Книг мне не нужно. К тому же это логариомы, это, должно быть, межевые планы. — Он отложил их в сторону. — Писем я не понимаю, но полковник Крейтон поймет. Их нужно сохранить. Географические карты — они чертят лучше меня, конечно. Письма туземцев — ого! — и, в особенности, «мураслу». — Он понюхал вышитый мешок. — Это из Хиласа или Бунара, и Хурри говорил правду. Клянусь Юпитером, славный улов! Мне хотелось бы, чтобы Хурри узнал… Остальное должно вылететь в окно. — Он разобрал всякий клочок рукописи, все карты и письма местных жителей. Их была целая пачка. Три закрытых книги в тяжелых переплетах и пять потертых записных книжек он отложил в сторону.

— Письма и «мураслу» я понесу в складках одежды и под кушаком, а рукописные книги положу в мешок с провизией. Это будет очень тяжело. Нет. Кажется, ничего больше. Если что и было, то кули выбросили в пропасть. Теперь и ты ступай туда же. — Внизу, на тысяче футов глубины лежал длинный, неподвижный слой тумана, еще не тронутого утренним солнцем. Еще на тысячу футов ниже был вековой сосновый лес. Когда порыв ветра рассеял облака, Ким мог видеть зеленые верхушки деревьев, имевшие вид мха.

— Нет! Не думаю, чтобы кто-нибудь пошел за вами!

Корзина, крутясь и падая, извергала свое содержимое. Угломер ударился о выступ скалы и разбился, словно скорлупа; книги, чернильницы, ящики с красками, компасы и линейки полетели, как рой пчел. Потом они исчезли, и как Ким, высунувшись наполовину из окна, ни напрягал своего молодого слуха, ни единого звука не донеслось из пропасти.

«За пятьсот, за тысячу рупий нельзя купить их, — печально подумал он. — Это большая потеря, но я надеюсь, что все остальное — главное, что они сделали — в моих руках. Теперь, черт возьми, как мне дать знать Хурри и что мне делать? А мой старик болен. Нужно завернуть письма в клеенку. Это первое, что надо сделать, иначе они пропитаются потом… А я совсем один». — Он аккуратно связал письма, завернув в твердую, липкую клеенку, разгладив уголки. Бродячая жизнь сделала его методичным, как старый охотник, во всем, что касается вещей, употребляющихся в путешествии. Потом он еще старательнее уложил книги на дно мешка с провизией.

Женщина постучалась в дверь.

— Но ты не приготовил амулет? — сказала она, оглядывая комнату.

— Нет нужды. — Ким совершенно забыл о необходимости краснобайства. Женщина непочтительно засмеялась, заметив его смущение.

— Для тебя нет нужды. Ты можешь околдовать в мгновение ока. Но подумай о нас, бедняках: что будет, когда ты уйдешь? Вчера все были слишком пьяны, чтобы выслушать женщину. Ты не пьян?

— Я — жрец. — Ким пришел в себя, и, так как женщина была не очень почтительна, он решил придерживаться обычаев своего звания.

— Я предупреждала их, что сахибы разгневаются, назначат расследование и доложат обо всем радже. С ними этот бабу. У таких людей длинные языки.

— Это тревожит тебя? — В голове Кима созрел план, и он восхитительно улыбнулся.

— Не только это, — сказала женщина, протягивая жесткую, смуглую руку, всю покрытую бирюзой, оправленной в серебро.

— Я могу сразу покончить с твоей тревогой, — быстро продолжал Ким. — Этот бенгалец тот самый «хаким» (ты слышала о нем?), который бродил в горах у Циглаура. Я узнаю его.

— Из-за выгоды он готов на все. Сахибы не умеют отличать одного горца от другого, но у бенгальцев есть глаза для мужчин и женщин.

— Передай ему от меня несколько слов.

— Нет ничего, что бы я не сделала для тебя.

Он спокойно принял комплимент, как подобает мужчинам в странах, где женщины объясняются в любви, и написал патентованным нестирающимся карандашом грубым шрифтом, которым дурные мальчишки пишут гадости на стенах:

«У меня все их писания, их планы местности и много писем. Особенно „мурасла“. Скажи, что мне делать. Я в Шемлеге-под снегами. Старик болен».

— Отнеси ему. Это заткнет ему рот. Он не мог уйти далеко.

— Конечно, не мог. Они еще в лесу по ту сторону вершины. Наши дети, как только рассвело, отправились наблюдать за ними и дали нам знать это.

На лице Кима выразилось удивление. Но с края пастбища раздался пронзительный крик, похожий на крик коршуна. Пастушонок, должно быть, подхватил его от брата или сестры, находившихся на отдаленной стороне склона, выходившего на долину Чини.

— Мои мужья также там, собирают хворост. — Она вынула из-за пазухи горсть орехов, расколола один из них и принялась есть. Ким представился совершенно непонимающим.

— Разве ты не знаешь значения ореха, жрец? — застенчиво сказала женщина, протягивая ему половинку скорлупы.

— Хорошо придумано. — Он быстро вложил записку в скорлупу. — Нет у тебя кусочка воска, чтобы склеить половинки?

Женщина громко вздохнула, и Ким смягчился.

— Награда бывает только после исполнении поручения. Отнеси это бенгальцу и скажи, что присылает «Сын чар».

— Верно! Верно! Волшебник — похожий на сахиба.

— Нет, «Сын чар», и спроси, будет ли ответ.

— Но если он будет груб. Я… я боюсь.

Ким расхохотался.