Ким

— Я не сомневаюсь, он очень устал и голоден. Горы делают людей холодными к ласке. Эй… — он чуть было не сказал «матушка», но спохватился и назвал ее «сестра», — ты мудрая и остроумная женщина. В настоящую минуту приключение с сахибами известно во всех селениях, не правда ли?

— Правда. В Циглаур известие было принесено в полночь, а завтра распространится в Котгарте. Жители и боятся и сердятся.

— Напрасно. Скажи им, чтобы они кормили сахибов и отпускали с миром. Нам нужно спокойно спровадить их из наших долин. Украсть — одно дело, убить — другое. Бенгалец поймет, и потом не будет жалоб. Посторонись. Я должен ухаживать за моим учителем, когда он проснется.

— Пусть будет так. После исполнения поручений, сказал ты, бывает награда? Я — женщина из Шемлега и происхожу от раджи. Я гожусь не только на то, чтобы рожать детей. Шемлег твой: копыта, и рога, и шкуры, молоко и масло. Бери или оставляй.

Она решительно пошла вверх, чтобы встретить утреннее солнце на сто пятьдесят футов выше; серебряные ожерелья звенели на ее высокой груди. На этот раз Ким, заклеивая воском уголки клеенки, в которой лежала пачка бумаг, думал на туземном наречии.

«Как может человек идти по Пути или принимать участие в Большой Игре, когда ему постоянно надоедают женщины? В Акроле у Форда была девушка, а там жена поваренка, не считая других, а тут еще эта! Куда ни шло, когда я был ребенком, а теперь я мужчина, а они не считают меня мужчиной. Орехи, скажите пожалуйста! Ха, ха, ха! А на равнинах — миндаль!»

Ким отправился в селение собирать дань не с нищенской чашей — это годилось для равнин — а с видом настоящего принца. Население Шемлега летом состоит из трех семей, четырех женщин и восьми — десяти мужчин. Желудки всех их были переполнены едой и различными напитками, начиная от хинного вина до белой водки, потому что они получили полную долю в добыче. Красивые континентальные палатки были давно разрезаны и поделены, а алюминиевые кастрюли виднелись повсюду.

Но присутствие ламы казалось им достаточной защитой от всех последствий их поступка, и они, нимало не раскаиваясь, принесли Киму все, что у них было лучшего, до «чанга» — ячменного пива из Ладака — включительно. Потом они оттаяли на солнце и, сидя, спустив ноги над бездонными пропастями, болтали, смеялись и курили. Об Индии и правительстве они судили исключительно по тем странствующим сахибам, которые брали проводниками их самих или их друзей. Ким слышал рассказы о неудачных охотах на каменных козлов и других диких зверей сахибов, уже лет двадцать покоящихся в могилах. Каждая деталь освещалась, словно ветки верхушек деревьев при свете молнии. Они рассказывали Киму о своих болезнях и — что гораздо важнее — о болезнях их крошечного, твердого на ногу скота; об экскурсиях в Котгарт, где живут странные миссионеры, и даже дальше, в чудесную Симлу, где улицы вымощены серебром и где, знаете, всякий может поступить на службу к сахибам, которые разъезжают в двухколесных повозках и швыряют деньги лопатами. Вдруг к сидевшим над уступами подошел лама, тяжелыми шагами, серьезный и полный достоинства. Все посторонились, уступая ему место. Горный воздух освежил его. Он сел на край пропасти с почтеннейшими из жителей и, в промежутках между разговорами, стал бросать камешки в пропасть. В тридцати милях, судя по полету орла, виднелась следующая гряда гор, окаймленная и прорезанная маленькими клочками лесов — вехами однодневных мрачных переходов. За селением гора Шемлег закрывала весь вид на юг. Казалось, люди сидели в ласточкином гнезде под карнизом крыши мира.

Время от времени лама протягивал руку и указывал на дорогу в Спити и на север в Паранглу, причем окружающие тихо подсказывали ему название местностей.

— Вон там, где нагромождено большое количество гор, лежит большой монастырь Хан-Ле. Выстроил его Так-Стан-Рас-Чхен, о нем существует сказание. — И лама передал его: фантастический рассказ, наполненный волшебством и чудесами, от которого захватило дух у жителей Шемлега. Он обернулся несколько к западу, отыскивая зеленые горы Кулу, и искал под ледниками Кайлунг. — Оттуда я пришел в далекие, далекие дни. Из Леха я пришел через Баралачи.

— Да, да, мы знаем эти места, — сказали много путешествующие жители Шемлега.

— И я спал две ночи у жрецов в Кайлунге. Эти горы вызвали у меня восторги! Тени благословеннее всех других теней! Там мои глаза открылись на этот мир! Там я нашел просветление, и там я опоясал мои чресла для поисков. С этих гор пришел я, высоких гор и сильных ветров. О, Правосудное Колесо! — Он благословил горы — большие ледники, обнаженные утесы, нагромождения камней и пласты глины, сухие плоскогорья, скрытые соленые озера, вековые леса и плодородные, орошенные водой долины — он благословлял все, одно за другим, как умирающий благословляет свой народ. И Ким удивлялся его страстности.