Ким Филби - супершпион КГБ

Есть в этой истории еще одна загадка. Тэдди Коллек, знавший Филби по его пребыванию в Вене, работал в то время в посольстве Израиля в США, налаживая официальные контакты между разведывательными службами США и Израиля. По словам Коллека, однажды встретившего Филби в коридорах ЦРУ, он сказал Энглтону, что Филби когда-то был членом компартии. К сожалению, Коллек не помнит, произошло ли это в 1951 году, когда Филби был еще в Вашингтоне, или в 1952 году, когда его уже отозвали в Лондон.

Факт состоит в том, что в 1951 году Энглтон выступил в ЦРУ как один из защитников Филби. По указанию директора ЦРУ Беделла Смита, каждый сотрудник, знавший Берджесса, должен был подготовить о нем рапорт. 18 июня 1951 года Энглтон написал рапорт о нескольких встречах с находившимся в нетрезвом состоянии Берджессом, в котором указал, что Филби выступал как его защитник даже в тех случаях, когда поведение Берджесса компрометировало его, заявляя при этом, что «Берджесс перенес серьезное сотрясение мозга в автоаварии, которое периодически дает о себе знать». Однако содержание рапорта говорило о том, что Филби не следует винить в поведении Берджесса и что в отношении его нет каких-либо подозрений.

Рапорт Билла Харви носил совершенно другой характер. Датированный 13 июня 1951 года, он сводил воедино все «случайные стечения обстоятельств» в карьере Филби: он стоял во главе дела Волкова, был руководителем провалившейся албанской операции, полностью осведомлен о мероприятиях по поиску «Гомера», жил с Берджессом под одной крышей. Располагавший опытом работы в ФБР Харви пришел к выводу, что эти совпадения не являются случайными. Он сделал единственное резюме: Ким Филби является агентом советской разведки.

Беделл Смит, ознакомившись с рапортами, прислушался к рекомендациям Харви. В письме к Мензису в Лондон он указал, что Филби как британский офицер связи больше не устраивает американцев. В основном письмо было составлено самим Харви, который, очевидно, считал, что он должным образом отомстил Берджессу за оскорбление, которое тот нанес его жене Либби в доме Филби.

Еще до прихода письма Смита в Лондон руководящий сотрудник британской контрразведки Дик Уайт провел, по сути дела, допрос Филби. Он опросил Кима по всей его карьере и заострил внимание на пребывании Филби в Испании до того, как тот стал военным корреспондентом газеты «Таймс». Для Филби это был щекотливый вопрос, поскольку он ездил на деньги советской разведки. Кроме того, разведка снабжала Филби финансовыми средствами, и притом через Берджесса, который выступал в роли курьера. Уайт потряс Филби градом своих вопросов и, если бы Филби не смог показать, откуда он брал деньги на поездку, он сразу же стал бы «молодым британским журналистом, направленным в Испанию русскими», как об этом говорил Кривицкий в 1937 году. Данное Филби объяснение — поездка в Испанию была его попыткой прорваться в журналистику, поэтому он продал все что можно, чтобы собрать необходимую сумму — было довольно не убедительным, но имело то преимущество, что его невозможно было проверить.

У Уайта сложилось двойственное мнение о деле Филби. Интуиция подсказывала ему, что в этом деле что-то неладно, но, как он откровенно говорил своим коллегам, «Филби остается неуязвимым, поскольку в СИС против него даже слова не хотят слышать. Нам приходится действовать в одиночку». В МИ-5 было составлено досье на Филби, в котором нашли отражение его левые взгляды в молодые годы, венский период, женитьба на Литци, неожиданный переход на правые позиции. Работа во франкистской Испании, предупреждение Кривицкого, дело Волкова, бегство Берджесса — Маклина. «Я проанализировал материалы досье. Минусов в нем больше, чем плюсов», — информировал Уайт ЦРУ.

МИ-5 прежде всего поставило обо всем в известность ФБР. Роберт Ламфер, сотрудник ФБР, специализировавшийся по советским делам, вспоминает: «В Вашингтон приехали Дик Уайт и Артур Мартин (руководящий сотрудник МИ-5, занимавшийся делом Маклина). Мы чувствовали себя в определенной степени оскорбленными, поскольку англичане скрыли от нас свои подозрения в отношении Маклина. Поэтому перед тем, как подробно беседовать с Артуром Мартином, я рассказал ему о своей неудовлетворенности. Он показал мне подготовленное МИ-5 досье на Филби. Начиная с этого летнего дня 1951 года у меня никогда не возникало сомнения, что Филби является советским агентом. С тех пор, вплоть до своего ухода из ФБР в 1955 году, во всех лекциях, которые я читал для сотрудников ФБР, я открыто называл Филби советским агентом. Я не понимаю, почему СИС отказалось предпринять против него какие-то меры. По моему мнению, причина состоит в том, что в этом случае пришлось бы действовать против «своих людей». СИС отказывалось верить, что представитель высшего класса может продать самого себя».

Ламфер был не совсем прав. Многие из коллег Филби считали, что в вину Филби можно было поставить лишь неблагоразумную дружбу с Берджессом, в отношении которого он проявил поистине рыцарскую преданность.