Киммерийский закат

Петюнин вообще не мог понять, почему его, обычного армейского офицера, судьбе угодно было забросить в политическую полицию многонациональной империи. Поэтому в мирное время с ним пришлось повозиться. Однако «мирные дни миновали, час искупленья пробил». Так что именно такие люди, «люди приказа», как раз и могли понадобиться сейчас гэкачепе. Когда обнаружится, что в полудемократические бредни играть уже некогда да и не с кем, вот тогда им, офицерам госбезопасности, придется отдавать приказы распропагандированному армейскому офицерству, но уже с сугубо армейской прямотой.

– Хочу напомнить, что в июне в Вильнюсе состоялось заседание Совета балтийских государств, – Корягин опять выдержал паузу и, поскольку на сей раз взгляд его остановился на генерале Волкове, тот, не меняя позы и почти не открывая рта, как провинциальный чревовещатель, подтвердил:

– Именно так.

– Насколько прибалты зарвались, можно судить по тому, что оба документа были недружественны по отношению к Советскому Союзу и, в частности, к России. Они даже приняли документ «О действиях СССР против балтийских стран и народов», заявив тем самым на весь мир, что сами себя частью Союза уже не считают, и, по существу, объявляют себя в состоянии войны с Москвой.

– Совсем страх потеряли, – проворчал Петюнин. – Нацмены – они и есть нацмены[19].

– Не менее наглым предстает и второй принятый ими документ, в котором прибалты заявляют о намерении вести переговоры с СССР. Уже не с отдельными республиками Союза, а именно с СССР, и даже наметили координацию общих действий и политических усилий. Причем между строчками явно улавливаются мероприятия по силовому противостоянию Москве.

– В Украине ситуация не легче, – напомнил начальник Второго главного управления Аристархов, представавший еще и в роли аналитика и чьи реплики обычно раздражали шефа госбезопасности. Правда, на сей раз реплику Аристархова он попросту «не уловил».

Отдав еще несколько распоряжений по поводу того, как следует информировать и активизировать структуры КГБ в союзных республиках, Корягин хлопнул ладонью по черной объемистой папке, всегда, на всех совещаниях лежащей под его правой рукой, словно Библия, или свод законов – под рукой у судьи. И это было сигналом к тому, что совещание завершено. Но когда управленцы поднялись, Корягин, ухмыляясь, сквозь зубы проговорил:

– Кстати, замечу, что Украина – вопрос особый. Украину мы в любом случае расчленим на Западную и Юго-Восточную, вернув к довоенному состоянию. А вот прибалтов расчленить не удастся. Этих надо давить основательно. К слову, генерал армии Банников сейчас в Киеве. Это человек гэкачепе, а значит, «наш человек».

14

Отпустив подчиненных, шеф госбезопасности какое-то время сидел за своим массивным столом, пребывая в состоянии полной отрешенности. Это был апофеоз бездумия, который через несколько минут умственного ничегонеделания обычно позволял снова вернуться к реальности. Уже самой по себе отрешенной от привычного, устоявшегося в сознании «обер-кагэбиста», – как в последнее время, с легкой руки некоего немецкого журналиста, начали называть Корягина западные радиостанции, – представления.

Однако долго так продолжаться не могло. Вырвавшись из своей отрешенности, как из сладкого предутреннего сна, обер-кагэбист взглянул на залитое солнечным светом окно: шел двенадцатый час дня. Путч был в разгаре. Там, за этим ажурно зарешеченным окном, страна, тоже ажурно зарешеченная, медленно втягивалась в гражданскую войну.

Корягин потер о ребро стола вспотевшие ладони, как потирал их всякий раз, когда ощущал, что подступает к опасной черте, и открыл черную папку в потертом кожаном переплете, без каких-либо надписей и тиснений. Только он один знал, что досталась ему эта папка еще от Берии. В ней Кровавый Лаврентий накапливал досье на самых высокопоставленных членов партии. Всякий, чье имя оказывалось в этой папке, уже был обречен. Он захлопывал ее, словно накрывал крышкой гроба, и барабанная дробь его пальцев отбивалась на судьбе приговоренного ударами гробовщика.

Однако нынешний преемник Берии начал чтение все же с другой папки, на которой красным фломастером было начертано «Оперативная информация».

«12 января 1991 года. Напряженная ситуация в Вильнюсе. Спецподразделения МВД заняли здание Дома печати (литовского издательства ЦК КПСС). Перестрелка. Из мирных – двое тяжело раненных. Толпа на площади Независимости».

Из заметок самого Корягина на полях: «Почему только Дом печати? Решили брать столицу Литвы, значит, нужно было брать!»

«12 января… Радиостанция в Вильнюсе… Каждые полчаса звучат призывы к литовцам немедленно прибыть в столицу для защиты Дома правительства, телецентра и других важных государственных объектов. Образован Комитет национального спасения Литвы, который парламентом Литвы объявлен незаконным».

Из заметок на полях: «Список членов комитета нацспасения? Нет ли теневого списка, ушедших в подполье? Досье на руководителей комитета? Компромат…»