Читаем Кин IV полностью

Кин IV

Григорий Горин , Григорий Израилевич Горин

Анна(включаясь в игру). «Ромео! О, зачем же ты – Ромео! Покинь отца и отрекись навеки от имени родного, а не хочешь – так поклянись, что любишь ты меня, – и больше я не буду Капулетти…» (Сбилась.) Дальше не помню.

Соломон. Это не проблема. В конце концов, суфлер за что-то получает жалованье.

Кин (торжественно). Анна Дэмби! Готовы ли вы сегодня вечером вступить в великое актерское братство и появиться на сцене в облике Джульетты?

Анна(испуганно). Нет… Ни за что!

Кин (Соломону). Она согласна.

Анна. Да нет же, говорю. Как можно? Без репетиций?

Кин. Хорошо… Проведем репетицию, только у нас мало времени. Поэтому начнем с конца.

Анна. С последнего монолога?

Кин. Нет. С поклонов. Запомни, девочка, поклоны в актерском ремесле – важнейшая деталь. Надо уметь кланяться не подобострастно, но и не надменно, дабы не погасить восторг публики… Чуть склонив голову, сохраняя достоинство и растерянно улыбаясь, словно удивляясь успеху…

Анна. Подождите с поклонами. Лучше пройдем все сцены.

Кин. Поздно… И потом, мы договорились, что сцены опускаем… Верно, Соломон?

Соломон. Абсолютно.

Кин. Считаем, что спектакль уже состоялся… Тем более что наверняка есть рецензия… Ну, вот же… (Поднял газету.) Завтрашняя «Таймс»… На первой полосе… (Читает.) «…Никогда театральный Лондон еще не видел ничего подобного. С пяти часов вечера Друри-Лейн напоминал осажденную крепость. Публика разорвала цепочку полицейских, захватила все ложи, и даже ступеньки в проходах… Стоял невообразимый шум. А когда, наконец, на сцене появился Эдмунд Кин, шум переродился в рев! В актера полетели апельсиновые корки и огрызки яблок… Он не уворачивался, он молча ждал, пока разгневанный зал не затихнет хоть на минуту… И когда это случилось, он произнес: „Господа! Вы сможете меня растерзать, разорвать на части, но я умоляю вас отложить это удовольствие до конца спектакля. Даже на самом страшном суде полагается вначале выслушать обвиняемого. Позвольте же и мне сказать слова в свое оправдание, тем более что сочинил их Вильям Шекспир, неутомимый защитник всех влюбленных и преследуемых…“ После этого открылся занавес. А буквально через несколько минут раздались первые аплодисменты, которые не заканчивались на протяжении всего действия, перерастая в мощную овацию…

В глубине сцены начинают звучать аплодисменты.

Это был триумф, который стены Друри-Лейн еще не видывали никогда!!»

Аплодисменты усиливаются. Слышны крики: «Браво!»

Дайте руку, Анна! Нас вызывают!! Не волнуйся! Помни, как я учил: сохраняя достоинство и чуть улыбаясь, словно удивляясь успеху… (Берет Анну за руку.)

Они идут в глубь сцены, навстречу овации и цветам.

Затемнение

<p>Часть вторая</p><p>Картина четвертая</p>

Дом Кина. Богатая обстановка. Кин и его маленький сын Чарлз репетируют номер. Соломон аккомпанирует им на гармошке.

Соломон. Итак!.. Раз-два-три! Начали.

Кин и Чарлз (поют и танцуют)Что толку, леди, в жалобе?Мужчины – шалопаи.Одна нога на палубе,На берегу – другая!Что с них возьмешь?Слова их – ложь,Но в грусти толку мало.Весь мир хорош,Когда поешь:Тара-рара-ла-ла-ла!Зачем же плакать? Лучше петь!Судьбу не разгадаешь:Мужчины женщин ловят в сеть,Но сами попадают…Что с них возьмешь?Слова их – ложь.Но в грусти толку мало.Весь мир хорош,Когда поешь:Тара-рара-ла-ла-ла![1]

Входит Анна.

Анна. Браво! (Аплодирует.)

Чарлз(церемонно кланяется, подходит к Анне). Монетку, леди!.. А если можно, две…

Анна. Зачем тебе столько денег, мальчик?

Чарлз. Я отдам их своей бедной мамочке… Моя бедная мамочка не ела три дня. (Притворно всхлипывает.)

Анна. Какой ужас. (Целует Чарлза.) Немедленно мыться и переодеваться. (Кину.) Тебя это тоже касается. Где миссис Блейк?

Кин. Она заболела.

Анна(Соломону). Поразительно, как это служанки умеют не вовремя болеть. Вы поможете, Соломон?

Соломон. Разумеется, миссис Кин. (Берет Чарлза за руку.) Небольшое купание, сэр. Не возражаете?

Анна. И, пожалуйста, сервируйте столик в гостиной.

Соломон. Легкое вино?

Кин. И еще более легкое виски, Соломон!