Киндер-сюрприз с героином

— Думаете, Вахтанг людей голодом морит? — весело приговаривал грузин. — Вахтанг даже тараканов голодом не морит. У него мухи летом и то все сытые и пьяные, вот в какое место ты попала, красавица.

— Здесь фигуру трудно уберечь, — кивнул Виталик.

«Жизнь бы сберечь — и то хорошо», — подумала я, слушая их болтовню.

То, что произошло дальше, очень сильно походило на сон. Я думаю, может, и вправду мне все это приснилось? Мы втроем выпили несколько бутылок горячительных напитков Вахтанга. Потом добавили еще, в античном духе развалившись на мягком ковре. Виталик смотрел на нас обеих с равным умилением — то на меня, то на Люсьен, а я все никак не могла по выражению его светлых рыбьих глаз понять, кто ему сейчас нравится больше. Точнее — кого он сейчас хочет.

Насчет себя я нисколько не сомневалась — особенно в тот момент, когда Виталик облизнул свои губы от терпкого грузинского вина, дегустацией которого мы занимались. Жалко, что сейчас мы не вдвоем — пожалуй, я на время все простила бы сладкому «изменнику». Честно говоря, я даже и не заметила, куда вдруг подевалась Люсьен — может, незаметно спать пошла в другую комнату или ушла к Вахтангу? Но ничего не скажешь, девушка исчезла по-английски, видимо, поняв по нашим откровенным переглядываниям, что нам хочется побыть наедине. Смотрите-ка, благородство вдруг проснулось в ней — наверное, решила по-своему, по-женски отблагодарить меня за спасенную жизнь, по-женски призабыв, кто с самого начала подверг эту самую жизнь смертельной опасности. Все же Штирлиц когда-то был прав — запоминается последнее, нужно уметь грамотно ставить точки.

— Пойдем? — шепнул Виталик, кивнув на стоящую в углу тахту.

— Пойдем, — так же тихо шепнула я.

Быстренько закруглившись с трапезой, мы разделись и забрались под одеяло. Я помнила, что Вахтанг разбудит в семь утра: Виталик сказал, что он может быть безупречным будильником. Значит, до завтрашнего трудного дня есть еще несколько часов — целая вечность, — и можно провести их с максимальным удовольствием… Постанывая от наслаждения, я то и дело чувствовала под своими пальцами упругое, крепкое тело Виталика, запутывалась в его горячих, жадных руках и ногах… Короткая пауза — и мы снова начинали кувыркаться до полного изнеможения. Казалось, наше наслаждение друг другом будет продолжаться бесконечно. Виталий, похоже, окончательно почувствовал себя Казановой, и я подумала, что вряд ли когда-нибудь видела его столь страстным и неукротимым… Это был какой-то один сплошной поток ощущений, в котором все определяло властное желание мужчины во что бы то ни стало подчинить себе женщину, пригвоздить к себе при помощи сильнейшего орудия, способного возжигать яркое пламя наслаждения…

Невозможно сказать, сколько времени продолжалась наша спонтанная встреча. Время от времени мы подкреплялись вином, укладывались вроде бы спать — и тут же вновь, от одного неосторожного прикосновения все воспламенялось сначала. Такое ощущение, словно нам с Виталиком разрешили последний раз в жизни любить, и каждому страшно было потерять хотя бы одну минуту из дарованной ночи. Я поняла, что этот прощальный надрывный тон задавал именно он — мой фаталист. Никто из нас почти не сказал за все время ни единого слова, но все, что происходило сейчас в душе Виталика, я и так понимала, в прямом смысле — прочитывала кожей…

Ах, как же это было удивительно и сладко! Последнее, что помню я про эту ночь, — мой мысленный диалог с перламутровой рыбой, которая неподвижно застыла на дне ярко подсвеченного аквариума и, как мне показалось, с нескрываемым интересом смотрела в нашу сторону. Никогда, что ли, такого не видела? Вряд ли. Ты, дура бриллиантовая, всякого навидалась в номерах Вахтанга, нечего из себя невинность изображать… Сама, наверное, чуешь, что живешь последнюю ночь, завтра от заворота твоих рыбьих пузырей окочуришься, а вида все равно не подаешь… Правду говорил мой великий каратист… А я вот не выдержала, нарушила закон внутреннего равновесия. Нельзя иметь никаких личных отношений с клиентом, ведь я ж сама себе столько раз твердила — нельзя, нельзя, рано или поздно неизбежно наступает расплата. Уж лучше раньше…

— Слушай, а жалко все же Люську. Совсем она запуталась. Я даже подумал, что надо бы с ней… как-то. Ты, в случае чего, ничего? — сказал в тишине Виталик, поглаживая меня по плечу.

Ну вот, оказывается, и ждать долго не пришлось. Как ни путано изложил Виталик свою тайную мысль, а чересчур даже ясно, что он имел в виду. Существуют вещи, к которым при всем желании привыкнуть невозможно — и прежде всего к неосознанной жестокости мужиков, которые способны, еще не отдышавшись после страстных объятий, начать рассказывать, какие блинчики вкусные жарит его супруга по воскресеньям или что-нибудь еще в том же роде. Как говорит Светка — в каких-то вещах они инопланетяне, существа с других планет. Но почему вот только всякий раз наступает момент, когда об этом напрочь забываешь?