Кинематограф Австралии и Новой Зеландии

Проблема, исследование которой начал Чарльз Човел еще в 1950-е гг. в знаменитой ленте «Джедда», получила логическое и более серьезное продолжение в 1970-х гг. в австралийском кино.

Небезинтересно, что тема взаимоотношений коренного населения страны и белых пришельцев была подхвачена кинематографистами из других стран. И как это часто бывает, вновь прибывшим было легче понять происходящее, нежели людям, выросшим в уже сложившейся ситуации. Быть может, именно поэтому такое впечатление на австралийцев произвел выход на экраны фильма «Там, где мечтают зеленые муравьи» (1984) немецкого режиссера Вернера Херцога.

Глава 9 О том, как умеют мечтать зеленые муравьи

Проблемы экологии, защиты окружающей среды, которыми он всегда интересовался, привели Херцога в Австралию. Наступление цивилизации на природу и ее гибель – вот главная идея картины, сюжет которой был подсказан Херцогу жизнью. В начале 1970-х гг. в австралийский суд с иском против горнорудной компании обратилось племя Риратьинга. Желая разрабатывать землю, исконно принадлежащую аборигенам, руководство горнорудной компании, не считаясь ни с какими доводами старейшин племени, попыталось насильственно прогнать племя с их земель. Тут, вероятно, еще раз стоит сделать уточнение, ибо если для европейцев понятие «землевладение» предполагает прежде всего использование территории с целью получения материальной выгоды, повышения благосостояния и преуспеяния, то для австралийских аборигенов – земля, это прежде всего, священное место, их корни, место, где жили их далекие предки, а сейчас обитают их души, место, где будут жить их потомки. Их «отношение к земле определяется религиозно-тотемически-ми функциями, духовной связью членов рода с расположенными на этой земле центрами тотемического культа»[62].

Именно этот случай и подтолкнул Херцога к созданию фильма. Дикая и прекрасная природа Австралии настолько потрясли воображение европейца, что сцены, где доминирует показ мощи и красоты природы, ее ни с чем не сравнимых пейзажей занимают в фильме не меньшее место, чем сам конфликт. И хотя проблема разрушения древней самобытной культуры под натиском цивилизации, проблема, касающаяся не только Австралии, но именно здесь, по мнению Херцога, она получила законченное развитие.

На земле, где (в картине Херцога – урановая) компания планирует начать разработку урановых копий, находится святилище родового культа, место, где обитают зеленые муравьи (отсюда и название фильма). И как объясняет в картине зрителям ученый-антрополог, это уникальные существа, реагирующие на изменение магнитного поля, существа, которые могут вызвать смерть. И самое главное, нарушение экологии этих мест чревато самыми серьезными катаклизмами. Но то, что понимают ученые, хотя тоже не до конца, и то, что кажется абсолютно естественным аборигенам, которые борются за сохранение земли в неприкосновенности, защищая и культ своих предков и свою культуру, в глазах руководства компании выглядит дикостью и нелепым упрямством. Разумеется, силы неравны. С одной стороны – кучка аборигенов с их непонятными для европейцев культами и ритуалами, уходящими в глубь веков, с другой – мощная современная и богатая компания, к услугам которой и лучшие юристы страны, и поддержка общества, и, наконец, деньги и техника. Представители компании, конечно же, выигрывают иск в суде.

И вот мощные бульдозеры идут в наступление… Авторы мастерски строят эпизод. У зрителей создается ощущение, что на их глазах совершается самое настоящее убийство. Стонут, падая с огромной высоты, вековые деревья. «Вспоротая» гусеницами красноватая австралийская земля как будто окрашивается кровью. Раздается протяжный, исполненный безмерной тоски крик неведомой птицы.

Моральный итог подводят слова старейшины племени: «Как бы вы поступили, если бы снесли бульдозером вашу церковь.

Ваша цивилизация способна только разрушать и когда-нибудь природа отомстит Вам». Но пока счет не в пользу древней цивилизации. Не случайно Херцог вводит в фильм аборигена по прозвищу «Немой». Но герой не нем, он может говорить, но трагедия заключается в том, что никто и никогда не сможет понять его, ибо его язык – это язык вымершего племени. «Немой» – последний представитель народа, ушедшего в небытие. Для суда белых доказательства, представленные туземцами, смехотворны: реликвии племени и не более. Ведь для большинства белых – религия аборигенов лишь набор анимистических поверий, от которых давно было пора избавиться. В Австралии защитников прав аборигенов даже не раз пытались упрекнуть в том, что они «пытаются поправить подушку у умирающей нации» (об этом говорит Дж. Миллер в своей картине «40 тысяч лет сновидений» – И. 3.).