Кинетик

— Что неправда?

— Космос существует?

— Конечно, милая. — целует меня в щеки, лоб, глаза. А моя подавленность исчезает словно роса на парящем солнце.

Спустя два часа мы вчетвером едем к Раднику. Кристину Пьер отказался втягивать в опасное ночное путешествие, как и меня Сомов поначалу, объясняя это тем, что я еще основательно слаба. Но оставить его наедине с экс-любовницей для меня большая мука, чем в недобром здравии отправиться расследовать преступление выходящего за рамки даже политического.

По дороге в загородный особняк Радника, о котором никто и близко не знал (этот человек словно серый кардинал, не засветился ни в одном СМИ), Елизавета позвонила коллегам, чтобы устроить засаду, и он никуда не сбежал до нашего приезда.

А мне безумно хочется позвонить маме, выяснить, почему она предала меня. А что если и вправду позвонить, но с засекреченного телефона, ведь у женщины за рулем, наверняка такой имеется. И я оказываюсь права.

Полпервого ночи, трубку берет отец.

— Папа, здравствуй. — слышу его дрожащий голос, и невольно начинаю рыдать.

— Девочка моя. Ты жива. С тобой все хорошо?

— Да, я в полном порядке, а что с мамой?

— Мама в больнице с сердечным приступом. Я сейчас рядом с ней. После того, как ты сбежала, она места себе не находила, а еще эта чертовка Дорис Пен накрутила твою мать так, что ее сердце не выдержало.

— Накрутила?

— Она постоянно наговаривала на тебя, что ты невменяемая. Что развод сломил тебя, и теперь ты — потенциальная преступница.

— Вот, ведьма. — выругалась я. — А как она вообще оказалась рядом с мамой?

— Несколько дней назад они встретились на рынке спустя сорок лет, мать была рада старой знакомой, взяла у нее контакт на случай необходимой медицинской помощи на дому, сама не подозревая, что утром следующего дня она уже понадобится.

— Утром следующего дня?

— Да. Мать нашла тебя в комнате с пустым пузырьком валиума без сознания почти при смерти и тут же позвонила этой ехидне. — о, спасибо, отец, что ты на моей стороне.

— Но почему она не вызвала скорую?

— Ты же знаешь, дочка, как у нас относятся к таким отравлениям. После объединения с США, психиартия взяла больший контроль над населением, нам не удалось бы защитить тебя от госпитализации в закрытое учреждение. Отец прав. Мама пыталась меня защитить.

— Да, знаю. Но почему меня продолжали колоть галоперидолом, когда я пришла в себя?

— О, милая, прости меня, прости нас с матерью, что пошли на это. Эта змея Дорис так запугала нас, что у нас не оставалось выбора. Она говорила, что такое часто случается с женщинами после развода, что сначала они пытаются покончить с собой, а потом становятся агрессивными и в любой момент могут наброситься на окружающих, они опасны. И первое время таким больным нужен покой и большие дозы успокоительных. И самое главное нельзя поддерживать их иллюзии.

— Ах, иллюзии?! Папа, Лев — не иллюзия! Я сейчас еду с ним в одной машине. И вообще, я никогда не пыталась покончить с собой, я даже особо не переживала из-за развода с Олегом. В ту ночь, утром после которой меня нашла мама, якобы отравившую себя, ко мне в комнату залезла Дорис, есть свидетели, не знаю, что она сделала, но предполагаю, что насильно меня накачала, а потом скрылась до следующего дня.

— Дочка, она конечно змея, но зачем она пошла на такое преступление? Это же давняя мамина подруга?

— Она анти… — я быстро осекаюсь — То есть она социопат, она ненавидит людей в принципе. Если она появится, тут же звони в полицию, не подпускай ее к маме больше, договорились?

— Да, София. Когда ты вернешься?

— Не скоро отец, берегите себя. Поцелуй маму за меня. Пока.

Вешаю трубку, а слезы так и не утихают, текут по щекам. В машине царит глухая тишина, Лев прерывает молчание, прижимая мою голову к своей груди.

— Все будет хорошо, не в этой, так в другой вселенной.

Какая глубокая мысль. Лиза ее конечно понимает по-своему, но даже для несведущего человека услышать, что невзгоды не продлятся долго, сродни утешению самого Господа Бога.

За окном светлое небо, но звезды все же пробиваются лукавым сиянием, космос, мой любимый космос. Вот оно, ощущение, что я двигатель вселенной. Энергия нас троих заставляет жить эти небесные светила, двигаться земному шару, дуть ветра и реки течь.

Наконец-то я в полной мере чувствую свою силу.

Я — кинетик.

Я — начало всего движения в этом мире, в макро и микромасштабах.

Я питаю своей силой миллиарды миллиардов километров космического пространства, я — жизнь. Без меня это все будет висеть вне времени в пространстве густой плотной массой.