КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

«…Кроме этого недоумка Тристана, который все равно покойник»,- этого, разумеется, толстяк не сказал, но, судя по интонации его голоса подумал, деланный восторг в самой высшей точке своего выражения вдруг сорвался и скис, словно толстяк понял, что и сидеть-то с ним рядом опасно (сиятельный увидит!).

Черный раздраженно пожал плечами; он долго сердился на такие вот обиды – другими словами, он быстро покупался на уловки тех, кто таким образом пытался разговорить его.

Тем временем волна голосов разрасталась, крепла, нарастала, как звук приближающегося шторма.

- Тристан!

Это воскликнул человек где-то далеко, почти у самой Императорской ложи, и волна пошла обратно – теперь из тысяч поворачивающихся в нашу сторону голов и криков. Дерущиеся на арене на миг, по-моему, остались без внимания – а кому интересен какой-то поединок, когда настоящие события развернутся, наверное, попозже?! Запахло скандалом, а иначе и быть не могло – если этот нахал, Тристан, в прошлом году оскорбивший сиятельного, тут, и не таится, значит, что-то будет.

Император поднял голову и глянул в нашу сторону поверх толпы – Черный, засранец, привстал и слегка поклонился ему. Каков нахал! По трибунам снова прокатилась волна шепота, разрастающегося в захлебывающийся от восторга и предвкушения скандала рев. Что о себе возомнил этот Тристан?! Разве так кланяются Дракону? Где почтение и благоговение?! И как он вообще посмел подняться и обратить на себя внимание?!

Пока любители сплетен взахлеб перемывали косточки Черному, поединок кончился. Выиграл, кстати, Лар – я отметил это краем глаза, как и то, что принц был бесконечно смущен и растерян, потому что на трибунах стоял гвалт, шум, и никто на него не обращал внимания. Я ощущал себя так, словно сижу в кипящем котле; от косых взглядов на мне чуть ли не дымилась одежда.

- Черный, ты что творишь, – зашипел я, оглядываясь. Где-то за спиной послышалось совершенно отчетливо: «Прямо в сердце!», и я понял, что и о моих подвигах Император как минимум наслышан. Как максимум – мне уже подписан смертный приговор. – Зачем ты высовываешься?! Давай сбежим, пока не поздно!

- Смешной! – зашипел мне в ответ Черный. – Уже давно поздно! Ты забыл, зачем я здесь?

- Черный!

- Не бойся; похоже, победит принц Лар, и я буду драться с ним. Это не опасно – не так опасно, как с Зедом. Все хорошо!

- Дракон уже все знает о наших с тобой похождениях! Видишь, вон стоит какой-то языкастый, лопочет… думаешь, он ему сказку на ночь рассказывает?! Нифига! Он рассказывает про то, как я пришил охранника Зеда!

- И правильно сделал, – хладнокровно отрезал Черный. – Никому не позволено грабить, тем более – охране принца. Это порочит власть Дракона.

Недаром я чуял беду! Когда победитель и побежденный ушли с арены, и не на кого стало смотреть, когда торопливые слуги начали готовить арену к следующему поединку, а публика взахлеб обсуждала присутствие Тристана на боях, вышел Зед.

Он, против обыкновения, был абсолютно спокоен. Я увидел его потому, что ожидал его появления – трибуны чуть ли не скандировали «Тристан, Тристан!», и Зед не мог не услышать этих криков. У меня вспотели ладони, и сердце трепыхалось как овечий хвост, когда я увидел проступающую из темноты золоченую грудь сиятельного, а затем его горящие глаза.

Он просто стоял и смотрел на трибуны, выискивая знакомое и ненавистное ему лицо. Лар, проходя мимо него, нечаянно задел его плечом, но Зед словно не заметил этого. Он понимал, не мог не понять – он проиграет принцу Лару, проиграет, и этот недоносок, этот Тристан, вызовется сразиться с победителем. Лар, этот благородный недоумок, не сможет отказать народному герою – вон как вопят восторженные почитатели: «Тристан!». Еще и скажет, что для него это – огромная честь… Тристан выйдет… и тогда – не зависимо оттого, кто из них двоих победит, – Тристана заметит Дракон. Он уже его заметил – это для него трибуны выкрикивают имя Тристана. А если Тристан покажет себя, а ему, как ни горько это признавать, есть что показать, государь приблизит его к себе. Да это, в общем-то, и не важно. Государь уже решил это, и ему нужен лишь предлог для того, чтобы приблизить к себе неизвестного никому человека.

И тогда Тристан, тот, кто встал у него, сиятельного и могучего Зеда на пути, тот, который осмелился отнять у него, у Зеда, его кусок, который оскорбил его, это ярмарочное дешевое дерьмо, станет ему ровней… Или – нет! – он станет выше него, потому что сам Зед давно в опале. Ловок, сопляк… и смел – вот на чем он выезжает. Никто, кроме него, не осмелился бы выступить открыто против принца Зеда, и это немаловажный плюс в его пользу.

Мы явно недооценивали сиятельного Зеда, думая, что он лишь кулаками размахивать умеет. Нет – он умел соображать, и довольно быстро. Все эти мысли, что я здесь высказал, пронеслись у него в мозгу за считанные мгновения, пока он искал в толпе лицо Черного. И даже более того – увидев, наконец, нас обоих, и лишний раз убедившись, что это именно мы, и что мы не ушли, он развернулся и быстро ушел в тень, пока его не заметил кто-то из свиты Дракона.