КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

«Любовь! – усмехнулся Ур. – Это вопрос юного мальчика. Ты будешь видеть, как в смешении образов, запахов, чувств, ощущений, звуков зарождается это чувство, которое вы, люди, называете любовью, и которым так смешно дорожите. Это всего лишь длинная химическая цепочка в твоей голове, не более. И когда в твоей крови иссякнут продукты, синтезированные твоим мозгом, любовь пройдет. А интерес к истине, к тайнам мира останется навсегда… Дорого бы я отдал, чтобы владеть твоим даром! Ибо нет ничего больше того наслаждения, что может подарить человеку мозг и мысль».

Странно было слышать это от существа, выглядящего так, как выглядел Ур, когда маскировался. Его гладкий человеческий образ, с неземными глазами, с точеными правильными четкими чертами лица, с богатыми иссиня-черными волосами был очень привлекателен для женщин, и поначалу я думал, что он нарочно напялил именно его, чтобы… ну, вы понимаете – толпы марширующих по всем планетам ребятишек с синими глазами…

Но это было не так; Уру, такому, как есть, по большому счету не нужно было гладкое лицо, чтобы соблазнить женщину. Да и в своей маскировочной внешности он не видел ничего особенного.

Ему безразлична были его красота. Думаю, если бы я сказал ему о том, что это каким-либо образом помешало бы ему в его научной деятельности, он без зазрения совести напялил бы менее привлекательный образ. Сдается мне, он так и делал – в тех случаях, когда надо было затеряться в толпе, он превращался в серого унылого типа, и на свои сияющие глаза, не поддающиеся никакой маскировке, опускал волосы или надвигал поля шляпы.

Да уж, игра природы – горящие глаза и абсолютно холодное сердце.

Ур навеки подарил его науке.

Шагая последним, я хорошо видел, как на плече Ура, в ряду самых верхних крупных чешуй, начала вздуваться шишка. Не особенно большая, я бы и не обратил внимания на неё, если бы не оттопырившаяся чешуйка. Она теперь торчала почти перпендикулярно телу.

Наннеры трудились вовсю.

Я видел их скопления, разбросанные по всему телу Ура. Каждая группа роботов вспыхивала нестерпимым, ослепительно-белым светом, собирая звенья стабилизатора, и потом тонкими нитями, словно по тропе, они поднимались с готовыми участкам препарата в плечо Ура. Под кожей они образовывали из своих тел некую капсулу, чтобы вещество не всасывалось в кровь Ура.

Это вещество Ур потом планировал ввести Черному.

Ур шагал впереди меня, и я, глядя на его черный затылок, казалось, слышал то, о чем он думает.

«Разумеется, я не дал Айрин наннеров, что ты! Я всего лишь синтезировал местно, у себя в вене, наскоро ускоритель регенерации, и только…»

«Вещество можно ввести в кровь, а можно выпить… выдернет чешуйку…»

На ум мне пришло сравнение с церемонией дарения капли крови Драконом, и Ур едва заметно качнул головой.

«Да, возможно, ты прав. Наверное, в Драконах тоже живут наннеры, и готовят стабилизаторы для избранников. Драконы – существа, созданные искусственно, об этом все говорит. Но кто и с какой целью их сделал? Зачем наделил разумом?»

Я вспомнил и ту легенду, которую рассказал нам Алкиност когда-то, но ответа на вопрос Ура не получил.

Парящие Пруды располагались как раз за той скалой, в которой Ультур обосновал себе убежище. Это была странная скала, похожая на упавший с неба огромный булыжник, плотно воткнувшийся в расселину, по дну которой проходила еле различимая тропа. Пещера Ультура была скорее похожа на щербину в монолите, и туда едва вместилось ложе из тюфяка, набитого сухой травой. Мы встали перед этой темноватой дырой в камне, и Ур, не заботясь более о сохранности своего груза, сбросил со своего плеча изрядно надоевшую палку. Незнакомец грянулся оземь с громкой руганью.

- Ну это надо же, – усмехнулся Ур, разглядывая внимательно пристанище Ультура, – ты, никак, возомнил себя стражем, последней преградой между внешним миром и дорогими твоему скудному умишку останками, э?

Ультур смолчал.

Ур деловито протиснулся вовнутрь каменной щели.

Он выкинул из неё все – и тюфяк, и пару каких-то непонятных, длинных и широких рубах, пошитых из толстого грубого материала, – и даже некие тюки с одеждой (я с содроганием отшатнулся от одного из них, упавшего мне под ноги, потому что там, в кожаном мешке, сшитом из лоскутов шкур животных тонкими сухожилиями, лежали вещи, принадлежащие когда-то людям, которых этот хитрый, злобный удав отдал на растерзание людоедам…).

Ур заметил моё отвращение и еще раз недобро усмехнулся.

«Да, ты прав, – подумал он специально для меня. – Этот человек-удав именно таков – хитер, скрытен, злобен и беспощаден. Кроме того, он не прочь помародерствовать. Нам здорово повезло, что он при всех своих замечательных качествах туп, как пробка. Не то нас уже насадили бы на вертел. Он не остановится не перед чем, и ему не жаль ничего и никого. Он не видит особой ценности в уникальности человека. Он видит только свою выгоду. Нет, он не продукт Системы. Он дурен и злобен сам по себе».

Вскоре пещерка стараниями Ура была чиста и пуста, но хода он не нашел.