Кино и прочее

– Слушайте, богатыри! Долго ли, коротко ли сказ сказывается, слово к слову складывается. А во времена не столь давние вырос в Рязани-городе удалец-молодец Добрыня-свет-Никитич! Ростом вымахал в сажень и силушкой бог не обидел. А задира да просмешник был, не приведи Господь! То одного словом заденет, то другого. Но кто его на похвальбе не ловил, в честном бою одолеть не смог! Одного славного удальца Добрыня побил, другого. И пошла по земле русской молва, де живет на Рязани молодец, равных которому нет. Услыхал об этом старый Илья Муромец и решил проведать Рязань. Посмотреть, что за богатырь на Руси появился. Приехал в город крестьянин крестьянином, никто его не узнал. Привез на подводе кадушек с солеными огурцами, торг на рынке ведет, а сам слушает, что про Добрыню Никитича говорят. А говорят про него разное, кто за удальство хвалит, кто за озорство корит. Призадумался Илья Муромец. Какой же Добрыня богатырь, коли озорства от него больше? Богатырь за Русь на дальних рубежах горой встает, ворогов бьет. А Добрыня только по кабакам шляется да бахвалится. А тут, как на грех Добрыня на рынок пожаловал, начал озоровать, добрых молодцов задирать. Не выдержал тут старый Илья да и встал ему поперек дороги. «Что это ты, старина, на меня так бойко глядишь?»– усмехнулся Добрыня Никитич. «А вот то и гляжу, что ты отца своего с матерью позоришь, с лихими людьми хороводы хороводишь!»– ответил Муромец. «Шел бы ты, старик, покуда цел. Я ведь богатырь рязанский, а не какой-нибудь пострел!»– сказал Добрыня Никитич. «Вот уж насмешил ты меня!– расхохотался старый Илья.– Много скоморохов я видал. Видно и ты из таких. А коли не брешешь сейчас, так пойдем за вал и вволю потешимся там!» От таких речей старика Добрыня онемел. А потом, как захохочет и говорит: «Ну, пойдем, коли напросился сам!» Вышли они за крепостные ворота, народ за ними валом валит. Добрыня все на смех принял. Но как бороться начали, улыбка с его лица сошла. Боролись Добрыня с Ильей Муромцем с утра до вечера. Добрыня уже смекнул, что с богатырем сцепился. А Илья Муромец на себе почувствовал силу Добрынюшки. Уж вечер наступил, блеснул на небе месяц, а богатыри все сшибаются, как две грозовые тучи. И вдруг окликает их из темноты человек: «Не пора ли вам на мировую пойти, славные удальцы, русские богатыри?» Илья Муромец с Добрыней замерли и видят, как из темноты выходит князь рязанский Юрий Ингваревич. Поклонились ему в пояс. А он им и говорит: «Время ли ссориться русским богатырям? Я, Добрыня Никитич, давно уж с тобой потолковать хотел. Пора тебе свою силушку да удаль богатырскую во благо Руси принести». «И я с тем же приехал к нему»,– кивнул Илья Муромец. «Да кто ж ты будешь?»– спросил его князь. «Муромец я, светлый князь, Илья Иванович»,– сорвал Илья с себя колпак крестьянский, и народ охнул! Поклонился ему в ноги Добрыня Никитич: «Знал я, что не простой удалец мне встретился. Да не знал, что то был сам Илья Муромец! Прости меня, батюшка, за мое озорство великое. Как скажешь теперь, так и поступлю!» – – «Силушка в тебе, Добрынюшка, богатырская! Ждет земля русская еще одного защитника. Ждут тебя, Добрынюшка, дальние рубежи на Диком поле! Слушай, честной народ, появился у земли русской защитник, а звать его будут Добрыня Золотой пояс!»– и с этими словами старый Илья протянул Добрыне Никитичу золотой пояс, который сорвал когда-то с Тугарина поганого…

И вдруг горло у Евпатия пересекло резкой болью – вспомнил последние минуты Добрыни Никитича. Вспомнил, как богатырь поднял на копье Кара-батыра, и как сам богу душу отдал.

– Что с тобой, тятенька?– спросил его Стёпка.

Евпатий перевел дух:

– Все хорошо, сынок. Когда-нибудь я вам расскажу не былину, а быль – как Добрыня Никитич бился с татарином…

Древняя Рязань громоздилась вдали каменной глыбой. Ее стены помнили своих богатырей.

В воротах встретила их Настасья Вадимовна. В руках ее было лукошко спелых яблочек. Евпатий приобнял ее:

– От кого путь держишь, горлица?

– От батюшки иду,– улыбнулась Настасья Даниловна.– Нынче яблок видимо не видимо.

Евпатий взял одно из лукошка.

– А в лесу как хорошо,– тоже с улыбкой произнес он.

– Мама-мама,– раздался во дворе крик младшей дочурки Вареньки.– Стёпка из лесу змейку принес!

– Вот сорванец,– улыбнулся Евпатий.

Они зашли на двор. Дети столпились над кадкой, по дну которой лениво ползал небольшой уж. Евпатий направился к ним, хотел пожурить сынишку. Но в этот момент за воротами раздался перестук копыт.

– Евпатий!– раздался голос княжеского дружинника Николы Волка.– Князь тебя зовет. Дело срочное!

Не слезая с коня, говоривший заглянул во двор. Коловрат подошел к нему:

– Что стряслось?

– Татарва через Волгу перешла,– вполголоса произнес вестник.– Булгар взят, вырезали всех от малого до великого… Орда у татар несметная, на Рязань идут… Поторопись.

Евпатий вышел за ворота, проводил взглядом дружинника, пустившего жеребца в галоп.

На город медленно опускался осенний вечер.

– С чем Никола пожаловал?– спросила Евпатия супруга. Она тоже вышла за ворота.

– Беда Настенька. Татары на город идут.