Кино и танцы 1977

— Как это зачем, уважаемый Аркадий Варламович?! Как это зачем?! Парень рассказал нам очень много интересного в своей лекции. Видно, что фантазия у молодого человека развита, но, когда речь идёт о серьёзных вещах, тут уже не до фантазий. Тут нужна не просто болтовня, а доказательства, подтверждённые в расчётах. К тому же такие доказательства должны быть не раз проверены-перепроверены!

— Как же Вы, товарищ Борщевский, без воображения математическим анализом заниматься изволите? Мне казалось, что именно умение правильно представить задачу в голове помогает математику найти нужное решение. Как же без фантазии работать с этой области знания?! — недоумённо поинтересовался молодой пионер-лектор.

— Я не это имел ввиду, впрочем, что с Вас взять-то, — он снисходительно посмотрел на меня и, махнув рукой, добавил: — фантазёр, — аудитория захохотала и он поднял руку, чтобы её успокоить и когда присутствующие замолчали, картинно добавил: — Не, ну романы он пишет хорошие, — и часть зала вновь разразился хохотом и аплодисментами.

На моего протежирующего дедка-профессора было жалко смотреть. Он весь съёжился и опираясь на тросточку смотрел себе под ноги — в пол.

Что ж, в такой ситуации «весёлые бурундуки» — «Чипы и Дейлы», в моём лице, просто не могли не вмешаться, а посему я громко закричал: — Вы обвинили меня во лжи и устроили тут не пойми что… Но даже не дали мне хоть что-то сказать в свою защиту.

— Так говорите же, — позволил мне Борщевский и, вероятно поймав кураж, хохотнул: — Хотя наговорили Вы сегодня уже и так не мало. Одни только пересказанные статьи из иностранных журналов о компьютерах чего только стоят. А конвертация изображения на экран… Это же феерический рассказ. Раз уж вы читали западные издания, то наверняка знаете, что эти Ваши компьютеры начали появляться с 1972–1973 года. Просто выглядели они чуть по-другому, но на экран изображение выдавать могли уже тогда, — хохотнул. — так, что как минимум часть вашей лекции о будущем, это не завтрашний или послезавтрашний день, а сегодняшний, если не вчерашний, — вновь хохотнул. — Впрочем, фантазия у вас отменная. Так закрутить всем мозги не каждый может. Вы действительно, вероятно, сможете стать выдающимся писателем, — посерьёзнел. — Но только вот что: одно дело фантазии, а другое дело суровая действительность и реальность. Тут, — показал рукой на сидевших рядом с ним людей, — находятся профессора и доценты, в том числе и с кафедры математики. И когда вы тут шутите и рассказываете нам переделанные вами тексты, мы готовы молчать, но, когда вы так огульно болтаете, заявляя серьёзные претензии на фундаментальные знания, мы смолчать не можем. Мы учёные и в раз раскусим обман, — и усмехнулся. — Это вам не вешать лапшу на уши доверчивому обывателю охочему до сенсаций.

Я не обратил внимание на колкость, а, поправив ворот рубахи, громко и чётко повторил: — Я утверждаю, что решил ту задачу, о которой заявил профессору Светлову.

— Опять бездоказательная ненаучная фантазия, — констатировал оппонент и, махнув рукой, сел на своё место, отвернувшись от меня.

— Почему же бездоказательная? Вполне себе доказательная. Просто для её доказательства потребуется время и глубокое понимание основ математического анализа.

— Да, да… Время, которого у нас нет… Ну ладно, поверим Вам на слово, — стал стебать меня Борщевский, глядя на стену.

— Зачем же на слово. Я могу и доказательства расписать. Просто повторяю: для этого нужно много времени. Вы хотите это услышать сейчас? — обратился я к залу и не дожидаясь ответа свернул лист ватмана в трубочку, а затем свёл его концы таким образом, что получилась фигура под названием — «тор», ну или «бублик», как её величают в быту. Положил «бублик» на стол перед комиссией и, заложив руки за спину, прошёлся пару раз вдоль доски.

Зал немного успокоился и приготовился внимать.

— Так вот, товарищи, сейчас я расскажу Вам о «теореме СаВа», — и видя, как аудитория упала к моим ногам, стер поролоновой губкой надписи на доске. Затем повернулся к внимательно ожидающим доказательства слушателям и произнес: — Представьте себе бублик… — показал на скрученный ватман. — Представили? Тогда…

Естественно я не стал расписывать всё досконально и подробно, а лишь прошёлся по верхам. Сделано это было не только потому, что на это не было времени, ибо всё доказательство занимает около пятисот печатных страниц, но и потому, что я не был киборгом и не мог запомнить весь объём, который, в данном случае, пришлось бы излагать. Как следствие, невольные зрители, которым довелось первыми среди человечества услышать общую концепцию монументальной теории, должны были довольствоваться пока тем, что я помнил.

Но и этого было более чем достаточно.