Кино и танцы 1977

— Например, — он сделал паузу. — Интересные у тебя репетиции в квартире твоей бабушки происходят регулярно, кстати говоря…

— А чем они тебе не нравятся? Там ничего интересного для вас быть не может — просто репетиции и всё. За них что ль зацепиться хотите, так там ничего запрещённого нет.

— По поводу тебя может и нет, а вот дочь Мячикова можно попробовать привлечь… За… гм…

— За х#@ нельзя её привлечь? — сморщившись произнёс я и грубо продолжил: — Сказано же тебе: ничего там кроме репетиций не происходило и не будет происходить впредь. Не мотайте нервы ни себе ни людям! Ничего и никогда не было! Другую версию буду считать актом агрессии и провокацией, а, следовательно, буду действовать не адекватно, — в этот момент мне пришла ошеломляющая мысль и я с замиранием сердца прошептал: — Или вы уже прослушку установить там успели?

— Нет. Не успели пока. Но обязательно установим. Санкция уже получена, — неожиданно рассказал мне всю подноготную собеседник. — Так, что ты думай, что и где говоришь, и что, где и с кем делаешь.

— Ни#@# себе! Да вы ё*** что ль?! Зачем это?

— Есть приказ. Наше дело его выполнить.

— И ты так открыто это мне об этом рассказываешь? Так открыто, непринуждённо и между делом признаёшься в таком?! — обалдел я.

— Говорю это тебе, чтобы ты выкинул всю фигню из головы и вёл себя серьёзно! Шутки и детство уже закончилось! Ты сам решил поиграть в эти игры! Сам себя выпятил! И на этом началась взрослая жизнь. А тут всё иначе, чем в детстве. Ты вообще подумал с кем ты там шашни решил покрутить? Это всё-таки дочь замминистра! Нам такие скандалы ни к чему. Представляешь, если иностранные репортёры о твоей интрижке узнают и понесут… Это же конец всему будет. Тебе такое никогда не простят.

— А твой интерес в чём? Зачем ты мне это рассказал?

— На карту многое поставлено и от успеха фильма будет многое зависеть. Я не хочу, чтобы из-за твоего провала меня досрочно отправили на пенсию.

— Ну так помогай тогда, а не мешай. Давай я тебе подскажу, что делать и даже деньгами смогу помочь, — неожиданно для нас обоих и в первую очередь для себя, выпалил я, не вполне понимая, что моя фраза звучит как вербовка живого сотрудника КГБ.

— Знаешь, Васин, — отойдя от шока через пару секунд выдохнул Кравцов, — если бы не весь этот кавардак, который творится из-за тебя, и вокруг тебя, тебя бы следовало арестовать.

— Потому что я не люблю пролетариат? — вспомнил я подобный диалог из романа Михаила Афанасьевича Булгакова «Собачье сердце», в котором заведующий, то есть заведующая культотделом «нашего дома», пытается впарить профессору Преображенскому журналы по полтиннику за штуку, для помощи детям Германии.

— Да, Васин, ты не любишь пролетариат, — произнёс собеседник, не обманув моих ожиданий, и улыбнулся.

— Слушай, гражданин начальник, коли ты меня не хочешь арестовывать, то тогда не мешай отдыхать уже! Чего ты меня уволок? Сейчас праздничный концерт начнётся. Самодеятельность будет выступать. Да и мои ребята петь будут.

— Не начнётся и пока выступать никто не будет.

— В смысле? — не понял я.

— Я имею в виду не начнётся пока сюда не прибудут некоторые гости.

— Что за гости?

— Вообще-то — это секрет, но тебе, как своему, расскажу.

— Ты уж определись, товарищ полковник — свой я тебе али нет. Ты ж меня со своим ведомством в шпионы уже давно определил, так чего ж тебе со мной откровенничать-то?

— Хорош дуться, Саша. Ты уже взрослый парень и сам должен понимать, что пока мы не докопаемся до истины, мы с тебя с живого не слезем.

— То есть для того, чтобы вы от меня отстали мне нужно умереть? К самоубийству толкаете, гражданин экс-Малафеев. А свои слова при прокуроре подтвердите или дадите заднюю? Слабо, как говорится, за базар ответить!

— Ты б за языком следил бы что ль… Ты кому такое говоришь? Совсем с ума сошёл, — он сделал рукой полукруг и пристыдил малолетнего хама: — Да и неудобно. Люди же кругом.

— Прошу «пардону», — тут же извинился пионер, но от разговора не отступил: — Ну так, что, подтвердите свои слова при прокуроре?

— При прокуроре… Подтвердите… — передразнил меня КГБэшник. — Ты же «палишься» на каждой фразе. На каждом слове. Ну кто ж в твоём-то возрасте так будет разговаривать, в подобном тоне, с действующим полковником КГБ, который, кстати говоря, почти в три раза старше? А? Молчишь? — он хмыкнул. — Вот и молчи лучше — за умного сойдёшь.

— Ну, так скажешь ты кто приедет или нет? Если нет, то нафига ты вообще этот разговор затеял, коль не хочешь говорить?

— Не нервничай, а то расколешься раньше времени, — хохотнул Кравцов, посмотрев через двери на сцену.

Это меня вконец достало, я развернулся и собрался было пойти к своим дамам, но комитетчик меня остановил.

— Короче говоря, примерно через полчаса сюда подъедут, — негромко произнёс он, посмотрел по сторонам и, видя, что остальные труженики находятся от нас относительно далеко, начал перечислять: — Товарищ Мячиков и товарищ Лебедев с…

— То-то я смотрю, что всё начальство так забегало и на первые два ряда никого не пускают. Да и милиционеров уж больно много стало, — перебил я собеседника.