Кино Италии. Неореализм

Я пригласил сотрудничать группу кинематографистов (Де Сантиса, Лидзани, Аристарко5), которых знал как людей, близких мне как в художественном плане, так и в политическом, и мы сразу же принялись за работу над сценарием. И мы работали с таким пылом, что уже 3 декабря смогли начать съемки фильма. Сюжет, очищенный от чисто зрелищных эпизодов, которые, если и имеются, носят функциональный характер в повествовании, довольно прост: это история внутреннего кризиса, переживаемого одним молодым солдатом, который после 8 сентября3 бросает оружие и возвращается в свое селение. Его отец работает управляющим в одном большом поместье. Разочарованный, отравленный горечью, юноша готовится встретить жизнь с зачерствевшим сердцем и с одним только желанием — больше не страдать. Он отказывается от мысли вернуться к прежнему — быть рабочим или крестьянином. За стенами ограды фактории, на помещичьей вилле, идет жизнь обеспеченная, протекающая в безделье и удовольствиях, и она тревожит фантазию и порождает зависть юноши. Участвовать в этой жизни — вот его идеал! Ради достижения этого он бросается в объятия хо зяйки — женщины зрелого возраста, чувственной и капризной. Но этот новый опыт и постоянная связь с миром тех, кто трудится, ясно осознавая всю серьезность исторического момента, переживаемого страной, заставляют юношу по-новому, более широко и более глубоко взглянуть на жизнь. Отсюда его реакция, изменение жизненной позиции. Так повествование подходит к эпилогу — к вооруженному восстанию.

Учитывая материал фильма, его создание не могло не вдохновляться критериями абсолютного реализма. Реализм — в замысле, в диалогах, в операторской работе, в актерской игре. Что касается операторской работы, я не колеблясь ни минуты пригласил снимать мой фильм Альдо Тонти4, который, как я считаю, и это так и есть, более чем кто-либо из всех операторов чужд всяких условных решений. В отношении выбора исполнителей я сразу же отбросил мысль использовать модных актеров, будучи убежден в том, что их индивидуальность могла бы наложиться на индивидуальность моих персонажей и подавить ее. Однако роль главного героя я доверил молодому, почти еще неизвестному актеру Витторио Дузе5, который привлек мое внимание в одной второстепенной роли в фильме «Одержимость». Также и главную женскую роль я поручил молодой, но очень многообещающей актрисе — Лее Падовани6, обладающей впечатляющей внешностью и тончайшей чувствительностью. За исключением Элли Парво7, исполняющей необычную для нее роль сорокалетней женщины из буржуазии, и Массимо Серато8, играющего «характерную» роль немецкого капитана, все другие исполнители не профессиональные. Это партизаны, рабочие, крестьяне.

А теперь несколько небезынтересных статистических данных.

Работа над сценарием продолжалась чуть более месяца, а съемки — почти четыре месяца. По привычным нормам тут явная диспропорция. И в то время, как второй этап надо считать нормальным, учитывая трудности съемок этого фильма (достаточно вспомнить, что действие происходит в течение всех четырех времен года, с зимними сценами на снегу), первый этап представляется слишком коротким. Возможно, в этом причина того, что повествование, как заметил один болонский критик, немного слишком суровый, но проницательный, производит впечатление скорее антологии, экспозиции эстетических и политических мотивов, чем законченного художественного выражения. Несомненно, что более продолжительная работа над материалом способствовала бы более тщательной обработке сценария, но, к сожалению, известно, что очень часто режиссер — раб каких-то жестких сроков и должен их соблюдать, даже если считает, как это считаю я, что для написания хорошего, если не совершенного сценария требуется не менее трех месяцев. Поэтому я выражаю согласие с упомянутым критиком, в то время как не могу согласиться с другими, которые упрекают «Солнце еще всходит» в том, что это политический фильм. Как же им мог не быть мой фильм, когда, как я полагаю, все фильмы политические?

Не подлежит сомнению, что киноискусство как в силу широкой популярности, так и из-за крайней недолговечности связано более, чем какой-либо другой вид искусства, со своим временем; и главным образом именно поэтому всякий фильм приобретает политический характер в связи с временем, когда он родился, хочет того или нет сам его автор. Красноречивым доказательством этого утверждения может служить немецкое кино, которое в течение сорока лет своего существования точно отражало в сфере искусства опыт, пережитый страной в сфере политики.

Те, кто отрицает неминуемость того, что каждый фильм имеет политическое содержание, приводят пример американского кино, которое в подавляющем большинстве случаев развивает тематику, не имеющую никакого отношения к политике. Но они не отдают себе отчета в том, что именно такая кинопродукция, внешне чисто зрелищная, является на деле самой ловкой политикой: она стремится упрочить миф о счастливой и всем довольной мелкой буржуазии при режиме капиталистической демократии.