Кинокава

Хана расцвела, услышав о том, что ей будут читать «Масукагами». Однако одного взгляда на первые страницы хватило, чтобы собравшиеся горько пожалели о своем поспешном решении. Престарелый староста соседней деревни вдруг вспомнил, что он из крестьян, и показал всем свои натруженные руки. Обращаться к другим гостям с просьбой почитать было совершенно бессмысленно, хотя они и не отказывались напрямую. Оставались только Сэйитиро, Томокадзу и Ханако. Эта троица договорилась менять друг друга, причем Ханако великодушно выбрала для себя ночь.

– Давай я почитаю тебе, бабуля.

– Вот было бы чудесно!

Из хранилища принесли старую лампу и установили ее у футона Ханы. Ханако принялась за первые столбцы.

– «Удалившийся от дел император Готоба, восемьдесят второй правитель Поднебесной, нареченный Такахирой, был четвертым сыном императора Такакуры от Ситидзё-ин, дочери Сурино Дайбу Нобутаки. В свою бытность придворной дамой, известной как госпожа Хёэно Сукэ, она служила ее императорскому величеству, супруге императора Такакуры. Тайно добившись благосклонности государя, госпожа Хёэно Сукэ родила Такахиру в пятнадцатый день седьмой луны 4-го года правления под девизом Дзидзё[92]…»

Начало – как в Библии или «Кодзики»[93] – казалось ужасно скучным, но Хана слушала внимательно и осталась довольна. Изучавшая английскую литературу Ханако не очень преуспела в чтении классических японских текстов. Однако ей хотелось побольше узнать об авторе и содержании книги, и она серьезно подошла к своему заданию. Когда девушка натыкалась на отрывки, смысла которых не понимала, она задерживала дыхание и старалась прочесть их как можно быстрее. Время от времени ей попадались целые столбцы хираганы, и она не знала, где остановиться, чтобы сделать паузу между словами.[94] В таких случаях Ханако начинала бормотать какую-то тарабарщину, запинаясь и сбивая ритм.

Хана без всяких церемоний прерывала внучку:

– Мне кажется, ты неправильно прочла предложение, Ханако.

Через двадцать минут девушка поняла, что задача слишком трудна. Во-первых, текст попался не из легких. Во-вторых, бабушка оказалась чересчур требовательной слушательницей и не терпела оговорок.

– Я уже выдохлась. Позволь мне перевести дух.

– Конечно, милая. – Временами в Хане все же просыпалось сострадание.

Медсестра, делавшая старушке массаж, куда-то исчезла. Поскольку Ханако не могла оставить бабушку одну и пойти выпить чаю, она просто отложила книгу и поглядела на Хану. Та прикрыла глаза, но, похоже, не спала. Седые пряди упали на лицо. В прошлом Хана могла часами просиживать у зеркала, поправляя укладку, теперь же ее волосы спутались, словно их несколько дней не расчесывали. Вместо того чтобы жалеть бедняжку, Ханако решила исправить ситуацию.

– Хочешь, я причешу тебя, бабуля?

– Да, пожалуйста, – обрадовалась Хана. – Волосы такие сухие стали…

Белые волосы и правда походили на проволоку, они отказывались лежать ровно даже после того, как были тщательно расчесаны самшитовым гребнем. Вспомнив, что в ванной есть масло, которым пользуется Сэйитиро, Ханако побежала туда. Вернувшись с баночкой, она увидела, что Хана причесывается левой рукой. Какая же худенькая у нее ручка, точно веточка! Ханако завороженно наблюдала за тем, как бабушка проводит ладонью по голове от лба до затылка, и затаила дыхание, поняв, что прежняя жизненная сила еще не покинула госпожу хозяйку Тёкуи, хотя иссохшее тело олицетворяло собой упадок дома Матани. Больше всего Ханако поразило то, что бабушка не утратила желания выглядеть достойно.

Хана по-прежнему остро ощущала все запахи. Стоило Ханако открыть крышечку и втереть немного масла в ладони, как она поморщилась:

– Пахнет просто отвратительно. Что это?

– Обыкновенная помада. Она поможет сделать укладку.

Хана покорно позволила внучке втереть масло в свои седые волосы.

– Разве в прежние времена не пользовались специальным маслом? – спросила девушка.

– Пользовались. И пахло оно так же отвратительно!

Пытаясь представить себе бабушку молоденькой красавицей, Ханако бережно причесала ее, стараясь не прикасаться к коже головы.

Довольная Хана разразилась сумбурным монологом: