Кинокомпания Ким Чен Ир представляет

– Прошу тебя, только потерпи, – снова и снова твердил ее муж из-за двери. – Я все устрою.

Она его никогда не простит.

Ей много чего пришлось осмыслить. О Су Ми весело щебетала на страницах журналов, наслаждаясь вниманием и с толком используя многоколоночные интервью. Одному журналисту она поведала, что не хочет замуж за Сина и не рассчитывает, что он разведется: «Я просто хочу быть рядом с ним». В отчаянии, желая ей в лицо задать вопрос, как можно так поступить с семьей, Чхве пошла к О Су Ми домой. В те времена это было довольно обычное дело: жена заявлялась на порог к сопернице, дабы потаскать ту за волосы и выбить пару зубов из красивого ротика. Чхве хотела просто поговорить. Постучалась. Ей открыли, и за дверью стояла О, молоденькая, сама совсем ребенок – и с новорожденным на руках. Гнев оставил Чхве, сменившись невыносимой болью. «Я увидела ребенка и чуть не забыла, зачем пришла, – спустя много лет писала она. – Я только хотела понянчить его, потому что это сын моего мужа».

О не удостоила ее ни словом. Стояла и смотрела – кажется, с вызовом. «В ее молчании, – писала Чхве, – звучало: „Я родила от него ребенка, а вот ты не смогла”».

Дома Чхве рыдала – сама не догадывалась, что способна так рыдать. И слезы не утихали с вечера и до рассвета.

Сина снова поволокли в суд – на сей раз за подкуп цензора. Син факт взятки отрицал, однако признавал, что сама система цензуры «целиком сводится к вопросу о том, кому и сколько дать на лапу». В ожидании суда Сина ненадолго посадили за решетку – видимо, хотели преподать ему урок и напомнить, что такое подлинная, а не кинопродюсерская власть. Когда практически разорившийся Син очутился в СИЗО, сердце Чхве чуть-чуть смягчилось. Они не виделись с той ночи, когда Чхве вышвырнула мужа из дома, но теперь она пришла к нему на свидание. Принесла ножницы, сказала, что ему пора подстричься. Син при виде ее впал в экстаз. Она молча его постригла, протерла ему шею и ушла. Она по-прежнему не могла с ним разговаривать. Спустя несколько дней выяснилось, что его регулярно навещает О Су Ми и он вовсе ее не гонит.

Сина отпустили, и он съехал из дома. Чхве терзалась в одиночестве. Она потеряла мужа, лучшего друга и основного творческого партнера. Она не могла спать. Слишком много курила. Каждую ночь баюкала себя алкоголем. Неверные надежды рвали сердце на куски. Однажды Чхве узнала, что Син живет не с О, а на съемной квартире, – и воодушевилась; затем обнаружилось, что Син ставит римейк «Чхун Хи», в котором шестнадцатью годами ранее сыграла Чхве, но на сей раз с О Су Ми в заглавной роли, – и вернулась пронзительная боль.

Суд рассмотрел дело о взятке и оправдал Сина. Син не понял, что спасся чудом, – напротив, он решил, что непобедим. Однако потеря Чхве с точки зрения бизнеса стало для Сина катастрофой. В традиционном корейском обществе жене полагалось обрести счастье и процветание через мужа, поскольку муж жену содержал. Когда ушла Чхве – которая прославилась первой, зарабатывала больше и во многих отношениях была мудрее и прагматичнее, – и без того шаткое положение Сина усугубилось. До той поры его успех во многом зависел от творческого, стратегического и финансового вклада жены.

Похоже, банкротство было неотвратимо. «Син Фильм» неуклонно теряла деньги, а попытки Сина восполнить недостачу в закромах посредством сенсационного эротического кино – эксплуатационных картин с софткорными намеками на лесбийскую любовь и названиями вроде «Узница 407» и «Жестокие истории женщин династии И», – не только не обеспечили аншлагов в кинотеатрах, но и замарали репутацию студии, славившейся качеством и хорошим вкусом. «Син Фильм» всегда была практически семейным бизнесом: на Сина работали двое его братьев и младший брат Чхве, от судьбы компании зависело всеобщее финансовое благополучие. Когда активы пришлось продать, Син и Чхве потеряли дом – и родители Чхве тоже. Настал день, когда младший брат Чхве пришел в кабинет к Сину и наорал на него за то, что неправильно руководит компанией и транжирит деньги. Впервые в жизни на Сина ругался человек младше него.