Киномания

На пленке было множество склеек – явно убирали все, что не имело отношения к Елене. Внезапно после одной из таких купюр она появляется на шикарном ковре, прижимая к себе змею размером с хорошего питона. Женщина нежно ласкает ее, целует, позволяет скользить по своему телу, между грудей, вниз – между ног. (Как Каслу удалось уговорить актрису на такие съемки?) Елену окружают несколько мужчин, плотоядно смотрящих на нее. В их выпученных глазах – похоть. Елена дразнит их, предлагая свое тело, а потом отпугивает, угрожая змеей. Наконец она отбрасывает мерзкую тварь в сторону, и мужчины приближаются к ней. Крупный план: мы видим, как к ней тянутся несколько рук. Елена исчезает под массой тел, а камера пьяновато покачивается.

Фрагмент, длительностью около семи минут, резко обрывался, а за ним шли несколько секунд зарядного конца ленты. Потом так же резко начиналась вторая, лучшая копия того же материала. Сен-Сир пояснил, что это часть той же самой приобретенной им катушки; на этот раз мы должны внимательно смотреть концовку. Там обнаружился необыкновенный эффект, вырезанный из первой копии. Здесь в финале обнаженная и извивающаяся Елена оказывается в ореоле мерцающего света. Ее изображение начинает вращаться, описывает полный круг, еще и еще, и наконец превращается в вихрь, который растворяется в темноте. В самый решительный момент камера отступает назад, и мы понимаем, что видим отражение Елены в водянистом глазном яблоке. Камера продолжает двигаться назад, глаз занимает свое место на лице, которое гротескно искажено похотью. Это один из зрителей Елены. Лицо вульгарное и глупое, рот приоткрыт, на губе поблескивает капелька слюны, срывается и падает. Внезапно вперед выплывает изображение Елены и обвивает его лицо, в конце концов пропадающее в темном треугольнике ее лобковых волос, который, в свою очередь, начинает медленно вращаться, потом ускоряется, заполняя экран вихрящейся тьмой. Я сразу же узнал этот эффект – такой же вихрь Касл использовал в финале «Теней над Синг-Сингом», правда, там это было сделано грубее, но действовало так же сильно.

Несмотря на краткость фрагмента, становилось ясно, почему «Симон волхв» был объявлен непристойным и запрещен. Даже по сравнительно мягким цензурным стандартам середины двадцатых виденные нами сцены были вызывающе скандальными. И, как заметил Сен-Сир, когда финальный эпизод был восстановлен, сексуальность фильма приобрела крайне отталкивающий характер. «Тошнотворный» – такое слово употребил Сен-Сир. У меня в памяти вспыхнуло еще одно: нечистый.

В комнате, словно в храме, воцарилась тишина, когда Сен-Сир начал свой анализ фильма. Его наблюдения, подаваемые напористо и остроумно, заполнили оставшиеся четыре часа этого вечера – интеллектуальное остроумие, кажется не ставшее неожиданностью для его последователей. Начал он с нескольких сделанных как бы вскользь замечаний о следах сложнейших приемов, видных даже в этих разрозненных фрагментах: высокая подвижность камеры, плавные монтажные переходы, интенсивное применение латенсификации^{239}.

– На самом поверхностном уровне в работе Касла видно мастерство, намного превышающее все достижения других режиссеров этого раннего периода, не исключая и Гриффита, Мурнау, Ланга. Кроме этого, не забывайте, что мы имеем дело с фильмами дарования, которому едва перевалило за двадцать. – Казалось, однако, что говорить обо всем этом не имеет смысла.

Сен-Сир не проявлял особого интереса к подспудным эффектам фильма. Он остановился на них только ради меня. Делал он это насмешливо-извиняющимся тоном, словно попусту тратил время собравшихся.

– Эти маленькие трюки, кажется, представляют интерес для нашего американского гостя, – пояснил он.

Сен-Сир небрежно отмотал назад пленку – последние несколько минут финальной сцены: тело Елены вращается, вращается. Он замедлил прокрутку и увеличил яркость, а потом на линзу проектора надел какую-то насадку. Он сказал, что это его собственное изобретение – усиливающий фильтр для изображения низкой насыщенности. Сердце у меня екнуло. Боже мой! Это же был саллиранд. Или его аналог. С той разницей, что Сен-Сир не подносил его к глазу, а закреплял на проекторе. Но этот прибор выполнял ту же функцию, что и устройство Зипа Липски. Когда фильтр был установлен, тело Елены мгновенно дематериализовалось, потерялось в волнообразном рисунке тонких линий. Приобрело очертания второе наложенное изображение. Я ничего не мог разобрать, но испытал отвращение – такое же чувство испытываешь, когда в нос тебе ударяет дурной запах.