Киномания

А вот еще одна порученная мне работа: сбор пустых заправочных концов, белых или черных; он покрывает их своим лаком и наносит свою тайнопись; обычно это его причудливая и вызывающая беспокойство анимация – полипы и щупальца. С помощью этих маленьких гротесковых рисунков он достигает определенных монтажных эффектов – наводит ужас на зрителя. Он говорит, что они символизируют безудержные плотские аппетиты. Поскольку удовлетворение плотских аппетитов на этом забытом богом островке зависит от готовности аборигенок – приблизительно раз в лунный месяц, – то я говорю: чем больше символов, тем лучше. Мне удалось научить аборигенок основам бхоги, которая для человека в моем положении представляется мне идеальным вариантом.

Что же касается квалифицированных работ, то я слишком неловок и мне не удается добиться четкости, которую требует от меня мой босс в студии «Каменный век». Несмотря на свое слабеющее зрение, он рассекает фигурки в кадре с уверенностью хирурга, а монтажные концы состыковывает с ювелирной точностью; причем все это делается инструментами, которые упрямо остаются тупыми, сколько бы я ни затачивал их для него на крохотном осколке оселка. В прошлом месяце он три дня вырезал Бригитту Хелм из «Метрополиса» Фрица Ланга^{382}. Ему требовалось «именно это движение, именно этот жест… чтобы плечи были вот так, а голова чуть наклонена». Около семидесяти секунд действия требовалось вживить в пленку из фильма о Тарзане.

– Понимаете, – объяснил он, – это Повелительница зверей. Идеальный подбор актрисы.

Как-то вначале я задал ему очевидный вопрос: зачем он этим занимается, если никогда не смотрит на результаты своих трудов? Уж тогда можно просто держать фильм в голове? Он говорит, что ему необходим этот труд. После этого образы надежно закрепляются в его памяти. Есть у этой работы и другая функция – она позволяет ему решать, завершен ли фильм и можно ли переходить к следующему.

– Иначе, – говорит он, – я бы так никогда и не остановился.

Так вот и живем. Мы трудимся в нашей пещере как пара ведьм – стряпаем самое невероятное кинематографическое варево. Уильям С. Харт^{383} устраивает перестрелку с Бенито Муссолини, Кинг-Конг путешествует на броненосце «Потемкин», Мей Уэст занимается любовью с Вуди Алленом под ливнем олимпийских чемпионов – прыгунов в воду. Жало гада, клюв совенка, хвост и лапки ящеренка^{384}. Я никогда не возражаю – мы проводим время так, как хочет он. Я довольствуюсь ролью мальчика на побегушках. Но бегать приходится не дальше чем до стены пещеры – посмотреть, что за пленка есть на полках, и принести ему то, что пока не сгнило. У него феноменальная память – про кино он помнит все. Он мне говорит: «На халифе в „Багдадском воре“ – кажется, это Конрад Вейдт, да?^{385} – вот здесь, на груди, зеленый драгоценный камень. Он так поблескивает… это приблизительно двадцатая минута фильма. Пожалуйста, поищите». Или: «В „Умберто Д.“^{386}, в концовке, стена в коридоре – у нее такая текстура – нездоровая, жутковатая. Найдите-ка ее». Я ищу и нахожу то, что ему нужно, – так все оно и есть на самом деле, как он говорит. Когда на очередном пакетботе прибывают фильмы, которых он не видел, мы просматриваем их на маленьком проекторе. Он смотрит только раз и запоминает каждый кадр – может понадобиться.

Иногда он все же ошибается, хотя и очень редко. Один раз он мне сказал: «В „Леди из Шанхая“ поищите кадр, где у Риты Хейуорт видна подвязка, когда она выходит из лодки. Приблизительно двенадцатая минута. Она это делает так соблазнительно. Нам нужно кадров двадцать ее бедра, в особенности тени под юбкой».

Я поискал, но того, о чем он говорил, не нашел.

– Нет такого эпизода, – доложил ему я.

– Вы уверены? – Он нахмурился, – Должен был быть. Ошибка Орсона.

Как и он, я никогда не смотрю фильмы, которые мы делаем. Было бы слишком тяжело видеть, как они гибнут в проекторе, что непременно и произойдет. Удовольствие я получаю, пытаясь смотреть кино, которое снимается в камере его разума. Это нелегко. Судя по его словам, он достигает эффектов, которых не добивался никто прежде, даже сам он. То, что мы делаем, он называет «короткие сюжеты», некоторые протяженностью всего несколько минут, но каждый, кажется, извлекается из огромного числа запланированных фильмов, которые он накопил за жизнь.