Киномысль русского зарубежья (1918–1931)

Помню, что в Берлине, на ее родине, эта лента была гвоздем сезона и едва ли не ставилась в образец. Словом, «Мабузе» – одна из тех фильм, которые никоим образом невозможно отнести к разряду ничтожных произведений небрежной кинематографической кухни. Любой кинофабрикант с гордостью занес бы ее в свой художественный актив. Он с большим основанием сослался бы на тщательность постановки, на ряд очень остроумных технических приемов, на красоту эффектов ночного освещения, на пикантную остроту некоторых фигур, характерно-современных, на достаточную устойчивость зрелищного интереса и в особенности, конечно, на игру исполнителей, возглавляемых выдающимся немецким актером – актером сильного и сочного таланта[310]. Все эти достоинства фильмы, бесспорно, оценит всякий зритель, но если его отношение к кинематографу не исчерпывается привлекательностью за два часа времени, без скуки убитого на вечернее пищеварение в обществе доктора Мабузе, он унесет из зала чувство досадливого раздражения. Сколько потрачено талантливой выдумки, художественных усилий, артистических средств на создание такой в конечном счете пустой и никому не нужной вещи! И досада будет тем законнее и сильнее, что в фильме содержится много очень ценных элементов, которые в иной комбинации, спаянные не детективной фабулой, а какой-нибудь здоровой творческой мыслью, правдивым человеческим чувством, могли бы дать великолепный результат – острую, современную фильму, документ эпохи. А что дано в действительности? Дан гипнотизер-мошенник, шулерствующий, право, слишком грубо, но зато ловко меняющий парики, бездушный отравитель, насильник и проч. и проч.

Что же, и такая фигура могла бы быть интересной. Но беда не в том, что она, по доброй кинематографической традиции, механизирована до полной мертвенности. От вопиющей банальности не спасает образа даже местами изумительная игра большого актера. И благодаря этому все то в отдельности хорошее, что могло бы волновать, оставляет совершенно равнодушным. Не трогает ни собачья преданность Мабузе его слуг-сообщников, не ужасает его жестокость, не вызывают негодования его мерзости, не потрясает и шекспировски величественная финальная картина, когда он, затравленный погоней, в бреде безумия, шулерствуя в последний раз, играет в карты с мертвецами, призраками загубленных им жертв… Потому что у зрителя ни на минуту не было чудесной иллюзии, составляющей красоту и правду всякого творения. Ни на минуту зритель не принял доктора Мабузе всерьез, ибо нельзя же обилием париков и гримов заменить трепет многоликого бытия, если оно не дано подлинно в правдивом искусстве. Результат – пустое место.

Менее всего я желал бы проповедовать прагматизм. Пусть каждый создатель фильмы идет по влечению своего художественного духа. Реализм, романтизм, психологизм, фантастика – что кому любо. Но есть одно основное условие всякого творчества – внутренняя правда данного, избранного стиля, правда и логика, правда и жизнь. И вот правда и жизнь каждый раз фатально творцу изменяют, когда в красный угол им кладется формальный эстетический принцип (в применении к кинематографу – техника). Эстетический элемент в произведении искусства (технический в кино), разумеется, живит произведение и дает ему силу, как кровь организму живого существа. Но очень печально, когда кровь, вместо того чтобы незаметно струиться по жилам, разбивает покровы сосудов и прорывается наружу. Это уже не животворящая сила, а рана.

Печатается по: Последние новости (Париж). 1924. 22 мая. Подп.: С. Литовцев.

Константин Терешкович НЕДЕЛЯ ФАТТИ

Для любителей кинематографа это был настоящий праздник: в один вечер можно было увидеть четыре картины с участием знаменитого американского комика Фатти, в ролях: кау-боя[311], артиста, повара и пожарного. Ленты эти уже сравнительно старые (снято около 3–4 лет тому назад). Заметно значительное количество технических пробелов, которые почти исчезают на новейших фильмах, сделанных в Соединенных Штатах. Но, несмотря на крупные недостатки, все четыре постановки Фатти смешно даже сравнивать по мастерству и пониманию принципов кино с дилетантской, несуразно снятой немецкой фильмой «Phantom» Г. Гауптмана[312], которая имела очень большой (и незаслуженный) успех, хотя все технические трюки в ней, исключая некоторые, целиком взятые у американцев, абсолютно некинематографичны и нелепы.