Киноповести

– Тьфу!.. – обозлился Степан. – Перестань! Сходи передай казакам: пускай найдут Мишку Ярославова. Чтоб бегом ко мне!

Степан надел штаны, чулки. Заходил по горнице.

– А какой бог мужику нужен? – спросил.

– Бог?.. – Теперь Матвей задумался.

– Ну?

– Да вот думаю. Какой-то, знаешь, такой, чтоб мне перед им на карачках не ползать. Свойский. Как сосед мой… Был у меня в деревне сосед. Старик. Вот такого б…

– Что ж старик?

– Старик знатный. Тот говорил: я сам себе бог.

– Умный старик.

– Славный старик. Помер, царство небесное. Вот такого я б не боялся. А ишшо – понимал бы я его. Того вон, – Матвей посмотрел на божницу, – не понимаю. Всю жисть он меня пужает, а за что – не пойму.

Степан остановился перед Матвеем.

– А меня-то правда ли любишь? – спросил тот.

– Как это?..

– Вчерась говорил, что жить без меня не можешь, – Матвей искренне засмеялся.

Вошел Мишка Ярославов.

– Здорово ночевал, батька!

– Здоров. Садись, пиши.

Мишка нашел бумагу, чернила, перо…

– «Брат!» – стал диктовать Степан, прохаживаясь по горнице.

– Это кому ты?

– Шаху персицкому. «Брат! Бог этой ночью посоветовал мне хорошее дело. Я тебя чтой-то полюбил. Значит, надо нам с тобой соединиться против притеснителей…».

– Погоди маленько, – сказал Мишка. – Загнал. «Притеснителей»… Дальше.

– «Я прикинул в уме: кто больше мне в дружки годится? Никто. Только ты. Посылаю к тебе моих послов и говорю: давай учиним союз. Я считаю, что у тебя хватит ума и ты не откажесся от такого выгодного мово предложения. Заране знаю, что ты с великой охотой согла-сисся со мной. У меня бесчисленное войско и столько же богатства всякого, но есть нуждишка в боевых припасах. А также в прочих припасах, чтоб кормить войско. У тебя всяких припасов много…».

– Погодь, батька. «Много»… Так?

– «У тебя припасов много, даже лишка есть, я знаю. Удели часть своему другу, я заплачу тебе. Я не думаю, чтоб тебе отсоветовали прислать это мне. Но если так получится, то знай: скоро увидишь меня с войском в своей земле: я приду и возьму силой, что ты по дурости не захочешь дать добровольно. А войска у меня – двести тыщ».

– Так, – сказал Мишка.

– «Так что выбирай: или ты мне друг, или я приду и повешу тебя». Печать есть у нас?

– Своей нету. Я воеводину прихватил тут…

– Притисни воеводину. Надо свою заиметь.

– Заимеем, дай срок.

– Собери сегодня всех пищиков астраханских: писать письма в городки и веси. Много надо! Разошлем во все стороны.

– Когда же вверх-то пойдем? – спросил Матвей.

– Пойдем, Матвей. По Иване панихиду справим да пойдем.

…Царские палаты в Кремле.

Думный дьяк читает царю и его ближайшему окружению обширное донесение, составленное из сведений, полученных из района восстания.

– «…А был он, Стенька, в Астрахани недели две и пошел на Царицын Волгою. И после себя оставил он, Стенька, в Астрахани товарищев своих, воровских казаков, с десятка по два человек, а с ними, воровскими казаками, оставил в Астрахани начальным человеком товарища свово Ваську Уса.

А от Астрахани он, вор Стенька, до Царицына шел Волгою две недели.

А богу он, вор Стенька, не молится, и пьет безобразно, и блуд творит, и всяких людей рубит без милости своими руками. И говорит, и бранит московских стрельцов, и называет их мясниками: вы-де, мясники, слушаете бояр, а я-де вам чем не боярин?

А из Саратова к ему прибегают саратовцы человека по два и по три почасту и говорят ему, чтоб он шел к им под Саратов, не мешкав, а саратовцы – городские люди – город Саратов ему, Стеньке, сдадут, только-де в Саратове крепится саратовский воевода».

Дьяк кончил вычитывать. Однако было у него в руках что-то еще…

– Что? – спросил царь.

– Письмо воровское…

– Ну?

Дьяк стал читать:

– «Грамота от Степана Тимофеича от Разина.

Пишет вам Степан Тимофеич всей черни. Кто хочет богу, да государю послужить, да великому войску, да и Степан Тимофеичу, и я выслал казаков, и вам бы заодно изменников вывадить и мирских кровопивцев вывадить. И мои казаки како промысел станут чинить и вам бы иттить к ним в совет, и кабальныя и апальныя шли бы в полк к моим казакам».

Саратов сдался без боя. Степан велел утопить тамошнего воеводу Кузьму Лутохина. В городе введено казацкое устройство, атаманом поставлен сотник Гришка Савельев.

Не задерживаясь в Саратове, Степан двинул выше – на Самару. Он торопился. Шли с поразительной быстротой.

В последнее время, когда восстание начало принимать – неожиданно, может быть, для него самого – небывалый размах, в поведении Степана обнаружилась какая-то одержимость. Страшное нетерпение охватило его: все, что вольно или невольно мешало ему направлять события на свой лад, вызывало его ярость. Устремленная к далекой цели неистребимая воля его, как ураган, подхватила и его самого, и влекла, и бросала в стороны, и опять увлекала вперед.

Приходили новые и новые тысячи крестьян. Поднялась мордва, чуваши… Теперь уже тридцать тысяч шло под знаменем Степана Разина. Полыхала вся Средняя Волга.

Остановились на короткий привал: сварить хлебова и немного передохнуть.

– Загнал, батька.

– Куды он торопится-то? – переговаривались гребцы. – Али до снега на Москву поспеть хочет?

– Оно не мешало б…