Киноповести

– «…А самареня своровали, Самару ему, вору, сдали. И хочет он, вор Стенька Разин, быть кончее под Синбирск на Семен день (1 сентября) и того часу хочет приступать к Синбирску всеми силами, чтоб ему, вору, Синбирск взять до приходу в Синбирск кравчего и воеводы князя Петра…»

И грянул бой…

Князь Барятинский пришел к Симбирску раньше Степана. Степан знал это.

Подойдя к городу, он свел своих на берег, построил в боевой порядок и повел в наступление на царево войско.

Барятинский приказал подпустить казаков близко и тогда только ударил.

Бой был упорный.

Люди перемешались, не могли отличить своих от чужих.

Войско Барятинского было более организованно и, естественно, лучше вооружено. Разинцев было больше, и действовали они напористее, смелее.

Степан вел донцов. С мордвой, чувашами и татарами были Федор Сукнин и Ларька Тимофеев. Татары, мордва воевали своим излюбленным способом – наскоком. Ударившись о ряды стрельцов, большинство которых было уже обучено по европейскому образцу, они рассыпались и откатывались. Ларька, Федор и другие есаулы и сотники опять собирали их, налаживали мало-мальский порядок и вели снова в бой. Степан хорошо знал боевые качества своих инородных союзников и отдал к ним лучших есаулов. Есаулы матерились до хрипа, собирая текучее войско, орали, шли при сближении с врагом в первых рядах… В этом бою погиб Федор Сукнин.

Донцы стояли насмерть. Они не уступали врагу в организованности, а искусства драться им было не занимать.

Барятинский отступал.

Степан был в гуще сражения. Он отвлекался, только чтобы присмотреть, что делается с флангов – у мужиков. С мужиками тоже были казачьи сотники и верные стрельцы астраханские, царицынские и других городов. Мужики воинское искусство восполняли нахрапом и дерзостью, но несли большой урон.

Степан взял с собой с десяток казаков, пробился к ним, встал с казаками в первые ряды и начал теснить стрельцов.

– Не валите дуром!.. – кричал он. – Не молотьба вам! Матвей!

– Ой, батька!

– Прибери поздоровей с жердями-то – ставь в голову! А из-за их – кто с топорами да с вилами, – пускай из-за их выскакивают. Рубнулись – и за жерди! А жердями пускай все время работают. Меняй, если пристанут! Взял?

– Взял, батька!.. Не слухают только они меня.

– Перелобань одного-другого – будут слухать.

– Батька! – закричали со стороны казаков. – Давай к нам! У нас веселее!

Дед Любим был с молодыми казаками.

– Минька!.. Минька, паршивец! – кричал он. – Не забывайся! Оглянись – кто сзади-то?!

– Чую, диду!

– Ванька!.. Отойди замотай руку!

– Сейчас!.. Маленько натешусь.

– Не забывайтесь, чертяки!

Так учил дед Любим своих питомцев. А случилось, что забылся сам атаман. Увлекся и оказался один в гуще вражеского войска. Оглянулся… Солдаты, окружавшие его, сообразили, кто это. Стали теснить дальше от разинцев.

– Ларька! – крикнул Степан.

С добрый десяток солдат кинулся к нему. Один прыгнул сзади, сшиб Степана с ног и стал ломать под собой, пытаясь завернуть руки за спину.

Ларька услышал крик атамана, пробился с полусотней к нему. И поспел. Застрелил солдата над ним.

Степан поднялся – злой и помятый.

– Чего вы там?! – заорал. – Атаману ноги на шее завязывают, а они чешутся!..

– Стерегись хошь маленько! – тоже сердито крикнул Ларька. – Хорошо – услыхал… Не лезь в кучу!

– Что мордва твоя?

– Клюем! Наскочим – опять собираю… Текут, как вода из ладошки.

– М-ых!.. Войско. Не сварить нам с ими каши, Ларька! Побудь с казаками, я сам пойду туда.

…Мордва и часть мужиков с дрекольем опять отбегали от сражения.

Степан и с ним десятка два казаков остановили их.

– …В гробину вас!.. В душу! – орал Степан. – Куды?! – Двух-трех окрестил кулаком по уху. – Стой!

Инородцы и мужики остановились.

Степан построил их так, чтоб можно было атаковать, и стал объяснять:

– Сейчас наскочим – первые пускай молотют сколько есть духу. Пристали – распадайся, дай другим… А сами пока зарядись, у кого есть чего, передохни. Те пристали – распадись, дай этим. Чтоб напереду всегда свежие были. И не бегать у меня! Казаков назад поставлю, велю рубить! Кого боитесь-то?! Мясников? Они только в рядах мастаки – топорами туши разделывать! А здесь они сами боятся вас. Ну-ка!.. Не отставай!..

Наскочили. Заварилась каша… Молотили оглоблями, жердями, рубились саблями, кололись пиками, стреляли…

А уже вечерело. И совсем стало плохо различать, где свои, где чужие.

– Круши! – орал Степан. – Вперед не суйся – ровней! А то от своих попадет.

– Ровней, ребятки! – покрикивал дед Любим. – Ровней, сизые!

Степану прострелили ногу. Он, ругаясь, выбрался из свалки, взошел, хромая, на бугорок. Ему помогли стащить сапог.

Подошел плотный и окровавленный Ларька.

– Куды?.. В ногу? – спросил он.

– В ногу.

– Хватит, что ль? Не видно стало…

– Погодь. Пускай сам отойдет.

– Отходит уж.

– Ну, вели и нашим униматься.

…Битва долго еще ворочалась, гудела, гремела, кричала, брызгала в ночи огнями выстрелов. Но постепенно затихала.

На совет к атаману собрались есаулы.

– Барятинский отходит к Тетюшам.

– Добре. Городок надо брать. Пока подойдут Урусов с Долгоруким, нам надо в городке быть. Брать надо. Иначе хана нам тут с мужиками…