Киносъёмки

Так тянулся день за днем. Девушки уже давно перестали их считать. И каждый день был похож на другой: вой харадримов под стенами, руки, уставшие натягивать тетиву, короткий сон-полузабытье, не приносящий отдыха и неизменно прерывающийся криком часового: "Тревога!". На четвертый (десятый? двадцатый?) день осады харадримы куда-то отодвинулись, и Хель воспользовалась короткими минутами передышки, чтобы собрать стрелы и заодно принести немного топлива для костра. Первая вылазка окончилась удачно, но во время второй харадримы выследили ее. Хель со всех ног кинулась к башне, но стрела, пущенная одним из харадримов, догнала ее. Она впилась в плечо девушки, но и этого было более чем достаточно — теперь Хель не смогла бы сама закрыть вход в Амон-Лоин, слишком большое усилие требовалось для этого. Трое или четверо южан ворвались в проем стены вслед за девушкой. Но здесь их уже поджидали с мечами Иорет и Ланор. У Двери Трех Рун завязалась короткая и ожесточенная схватка, пока Ланор не сумела закрыть вход. Внутрь башни удалось проникнуть лишь одному харадриму, и девушки прикончили его быстро и без лишних эмоций.

И все началось сначала. Харадримы откуда-то притащили еще один таран и начали равномерно колотить им в Три Руны, видно, решив, что это уязвимое место башни. Но вскоре сломанный таран показал им, как они заблуждались. И снова девушкам пришлось встать насмерть у стен, отталкивая и поджигая осадные лестницы, перерубая веревки и стреляя, стреляя без конца… День сменился ночью, и вновь над башней проступило серое утро, но четыре защитницы Амон-Лоина, казалось, даже не заметили этого. Ранена уже была не только Хель, но и Ланор. Только дочерей Эрверна Итильского судьба почему-то берегла…

А ближе к вечеру, когда багровое солнце медленно покатилось к пыльному горизонту, произошло непонятное. Полчища Харада, яростно и бессильно бившиеся об Амон-Лоин, вдруг отхлынули прочь от его стен и торопливо скрылись на северо-востоке, словно выполняя чей-то молчаливый приказ. Тьма окутала Амон-Лоин, тьма и тишина такая, что, казалось, каждое еле заметное движение эхом отдается в горах. И вместе с ними на башню вернулась липкая тень страха и протянула свои лапы к гаснущему сигнальному костру.