Киносъёмки

Девушки жались к этому огню, как к своей последней надежде на спасение. Каждая чувствовала, что это неестественное спокойствие — лишь затишье перед страшной грозой, которая сметет с лица земли не только их самих, но и эту древнюю горделивую башню, а может быть, даже прекрасный, цветущий Дол-Амрот и там, на севере — Минас-Тирит, из последних сил сдерживающий вражьи войска…

И тогда, отгоняя прочь страх и тьму, снова зазвучал голос Иорет, и ему вторила ее лютня. Песни сменяли одна другую — то гордые и суровые напевы, зовущие людей в бой, то тревожные, манящие вдаль эльфийские мелодии. А когда лютня умолкла, Иорет начала рассказывать о своих странствиях на севере, о Золотых Лесах Галадриэли, о Раздоле, где она впервые узнала тайну своего рождения… Девушки слушали ее по-разному. Взгляд Хель был настороженным — как и все ристанийцы, эльфам она не доверяла.

Ланор, наоборот, слушала с искренним интересом, так как со времен Нимродэли в Дол-Амроте сохранилось особое отношение к Дивному Народу. Талнэ сидела боком к Иорет, и та не видела ее лица, но догадывалась, что сестра, хоть и прислушивается к рассказу, на самом деле думает о чем-то своем и печальном.

Видно, немало пришлось ей вынести за эти двенадцать лет…

— Говорят, что опасно смертному своей волей искать встречи с эльфами, — внезапно проговорила она. — А еще говорят, что в молодости наш отец Эрверн бывал в Лориэне — и все же вернулся…

— Он действительно бывал там, — не сразу ответила Иорет. И всю оставшуюся жизнь не любил об этом распространяться, — она не добавила, что именно там Эрверн Итильский встретил ее мать Эленни Эреджин, когда-то жившую в Остранне, маленькую эльфинку с большими глазами, наполненными печалью.

Холодный порыв ветра налетел с севера, и пламя на возвышении заметалось. Ланор, держа меч в левой руке, неловко пошевелила ветки в огне. Правая ее рука была на перевязи. Хель прихлебывала из помятой кружки, на которую в пылу сражения наступали не раз и не два, смесь настоя из горных трав с подогретым вином.

— Между прочим, девчонки, когда я жила в Раздоле, я ходила там в длинном серебристом платье, — сказала Иорет, глядя в пламя костра. — Вы можете представить меня в платье?! — она горько усмехнулась.

— Нет, — честно ответила Хель, выплескивая через стену остаток содержимого кружки.