Киносъёмки

Вместо ответа Арагорн осторожно взял ее за руку. На безымянном пальце Иорет было тонкое серебряное колечко, покрытое прозрачной эмалью с черными черточками, сгруппированными по четыре. Арагорн внимательно рассмотрел его, и его оставили последние сомнения.

— Я не в обиде на тебя, Иорет, дочь Эленни Эреджин и Эрверна Итильского, — наконец сказал он. — Вижу, что вместе с кольцом ты унаследовала и характер матери. Когда-то я был близко знаком с Эленни, и тем печальнее для меня узнать, что ее нет в живых.

Впервые за весь разговор Иорет взглянула на Арагорна с уважением.

— Моя мать умерла двадцать пять лет назад, и я почти не помню ее. Наверное, Валары просто сжалились над ней. А я — я еще пять лет назад ничего не знала, пока ветер странствий не занес меня в Раздол…

— А отец? — осторожно спросил Арагорн. Он боялся причинить боль девушке, но слишком много воспоминаний было связано у него с Эрверном Итильским и его женой, которую так изнурили годы страданий, что никто не угадал бы в ней эльфинку, да еще из Нолдор…

Глаза Иорет вспыхнули.

— Добро или зло нес ты в Гондор, Звездный Орел, воскликнула она по-эльфийски. — но моей семье ты принес лишь беды! Так слушай: Денэтор знал все! Мой отец был честным человеком, и когда его прямо спросили — он ответил правду. Через десять лет после того, как Денэтор стал наместником, умерла моя мать, и с тех пор ему не давала покоя мысль, что лишь двое знают правду о Наследнике Исилдура — он и мой отец. А ведь род Эрверна не ниже рода Денэтора, и он понимал, что если в Гондор вернется законный Король — Эрверн станет не на сторону наместника… Через два года после смерти матери отец женился второй раз на красавице из Долины Запретов. Но мы с этой женщиной так и остались чужими друг для друга. Ни одна из нас не делала другой ни добра, ни зла. Другое дело — сестренка. С ней мы жили душа в душу, хотя я и была старше на десять лет.

Двенадцать лет назад южные пределы Гондора атаковали харадцы. Денэтор послал туда Эрверна с небольшим отрядом, послал на верную гибель. Наместник знал об этом наверняка, а я догадалась, лишь когда отца принесли мертвым. Но за год до смерти отец рассказал мне все — и я почувствовала, что больше ни минуты не могу оставаться в Гондоре. В ту ночь, когда принесли отца, я все рассказала сестре, в свои десять лет она была достаточно умна, чтобы все понять. А на рассвете покинула город, ни с кем не попрощавшись, и ушла на север.