Кинто

Мама кипела, надеясь втайне, что беспокойное существо не найдется, а папа рассчитывал, что женщины научились искать, и этот балаган ненадолго. Ни мать, ни отец, однако, не решались обрушить свое раздражение на виновницу зла, они срывали его друг на друге. Начала, конечно, мама:

- А все твоя, как ты, упрямая дочь!

- Нет, генацвале, нет - это все твоя, как ты, капризная дочь!

Тогда бабушка примирительно положила Ламаре на голову легкую руку и сказала:

- Ты у меня умница, ты меня поймешь, только сначала скажи - это в который раз наш сирота прячется?

- В четвертый.

- Очень хорошо, еще три раза спрячется и перестанет, а ты запомни то, что я тебе скажу: кошка семь раз переносит на новое место своих детей. Теперь ты понимаешь, что делает наш сирота? Сам прячется, раз мамы нет! Он дикий и умный.

Из всего, что сказала бабушка, мама расслышала только слово "дикий", схватилась за голову, подбежала к папе и снова заголосила:

- Датико, вай-мэ-вай, почему ты ничего не делаешь, в нашем доме дикий кот!

- Не кричи, он твоего крика боится!

- Глупости не говори, лучше подумай, что нам делать, - сегодня прячется, завтра что-нибудь похуже начнет делать!

- Вот именно! Вы взрослые люди - предупредите события и запаситесь чем надо.

- Вай!

- А ты как думала, где тут песок под горой найдешь?

Надо сказать, что с Ламариным отцом ссориться очень трудно - он от любой неприятности отвертится шуткой.

На этот раз котенка искали даже во дворе.

Время от времени папа восклицал:

- Все! Хватит, послушайте старого человека, бабушка дело говорит: проголодается - вылезет.

Однако ни мама, ни папа, ни сама бабушка спать не ложились. Правда, ночь была на редкость душной. Вот и слонялись из угла в угол, и украдкой друг от друга то ковер на тахте приподнимут, то за буфет заглянут. Папа нервно ходил из комнаты на балкон и обратно, и вдруг его осенило:

- Успокойся, больше искать не будем... - Весело сказал он жене, потом загадочно блеснул глазами, зубами и даже потным лбом. - Все! Завтра же приведу собаку.

На этот раз у мамы вырвалось катастрофическое:

- Вууй!

Собака была последней каплей в кувшине ее терпения. Ясное дело, она высказала папе ВСЕ, и, пока она высказывалась, Датико стоял, сложив руки на животе, смотрел на жену ласковыми глазами и невинно улыбался. Это ее еще больше злило. В конце концов она села и упавшим голосом задала вопрос, с которого и надо было начинать:

- Умоляю, скажи, для чего нам собака?!

- Чтоб искала, генацвале, этого кинто!

Мама истерически расхохоталась, а папа впал в уныние - кота не нашли, и нет никакой надежды загнать семейство спать...

V

Теперь, когда более или менее ясно, что за семья живет на Гунибской улице, необходимо сказать о том, что же вокруг.

Нет города без улиц. Нет улицы без соседей, а сосед на Кавказе явление исключительное. Прежде всего он страстный и чрезвычайно внимательный болельщик. Правда, не всегда ясно, за кого и почему он "болеет"!..

Раздался крик, сосед вскочил, и... между прочим, тут никогда не поймешь, отчего крик? Кто-то родился или умер? А может быть, в подарок какую-нибудь симпатичную штучку получил?!

Запомните, грузин на крик сначала бежит, потом начинает думать - куда и зачем, и уж на месте решает, бросаться ли в огонь, врезаться ли в драку, или терпеливо ждать, когда позовут. Здесь никому и в голову не придет переступать порог незваным или, боже упаси, задавать вопросы. Таков неписаный закон добрососедства. Не размышляя, грузин действует только в одном случае - когда в опасности чья-то ЖИЗНЬ!

Ночные крики в доме Датико Гопадзе, конечно, подняли на ноги и самых ближних, и самых дальних соседей. В непроглядной тьме тифлисской ночи стали маячить белые призраки.

Тут попросим прощения и поясним: в старом Тифлисе женщины и днем не слишком часто появляются на улице, а ночью и говорить нечего.

По ночам на улицу, если нужно, выходили только мужчины, а поскольку в те давние времена они были целомудренней, то, несмотря на жару, носили кальсоны и, ясное дело, имели весьма живописный вид. Трусы до коленей появились позднее, а на плавки не хватило бы даже богатого восточного воображения.

Все это сказано только затем, чтобы объяснить скопление белых фигур под балконом у Датико Гопадзе и под низкорослыми акациями напротив. Но особенно много добрых соседей толпилось как раз под балконом. Люди никак не могли понять, в чем дело? Которую ночь свет горит до утра, крики, хохот, плач?! Те, что посолиднее, даже раздражались:

- Или кричи и плачь, или не смейся, когда плачешь! Нельзя же так морочить людей. Кому это интересно стоять в кальсонах и ничего не понимать, вах?!

Какое счастье, что добрые соседи не знали истинной причины криков - они бы умерли со смеху, а Датико не миновать бы позора. В сотый раз бросил он взгляд на часы, потом перевел его на тещу, потом на дочь, потом на жену как-то сбоку или как бы издали. А если поточнее сказать, то взгляд читался так: "Кто вы такие вообще, хотел бы я знать!"

Женщины молча переглянулись и пожали плечами, они не поняли взгляда, тем более что совсем недавно человек пел.