Кинжал-колибри

Но потом, осознав, насколько легкомысленным был такой комментарий в ситуации, когда они не знали, что с ее сестрой Элизабет, Ребекка закрыла рот. Возможно, она не помнит свою сестру, не помнит, как она выглядела или что они значат друг для друга, но в глубине ее души что-то кричало от горя и потери. Где была Элизабет? В безопасности ли она? Жива ли она?

* * *

Лорд Хантон и Джеймс сидели в кабинете перед почти потухшим камином — была уже середина ночи, и поздний весенний воздух был достаточно прохладным. Констебли покинули дом несколько часов назад.

— Инспектор будет здесь утром, чтобы продолжить наш разговор, — объяснил Брэнт, возвращаясь в гостиную, после того как он проводил дам наверх. — Мы должны сначала прийти в себя от наших новостей. Я предложил лорду Хантону остаться на ночь, Джеймс. И тебе предлагаю то же самое.

Джеймс глубоко вздохнул.

— Спасибо, Брэнт. Я согласен. Не думаю, что высплюсь сегодня.

Брэнт усмехнулся и кивнул.

— Хорошо! Я иду спать. Вам двоим нужно поговорить. Но не старайтесь решить все наши проблемы этим вечером. Нам нужно будет чем-то заняться и утром.

Джеймс все смотрел на пылающие угли камина.

В течение нескольких минут в комнате повисло молчание.

— Что за отношения между тобой и моей дочерью? — наконец спросил лорд Хантон.

Джеймс фыркнул, словно смеясь над самим собой, а затем подавил зевок. Он не отрываясь смотрел на каминную решетку.

— Думаю, вы могли заметить.

— Я не слепой, — слегка вздохнув и усмехнувшись, произнес лорд Хантон, ворочаясь в кресле. — Так что у вас за отношения? — снова спросил он.

Джеймс перевел взгляд на лорда Хантона.

— Нет, сэр. Бет… мисс Хантон — компаньонка моей сестры. Или, по крайней мере, была ею до этого вечера. Призна´юсь: я испытываю привязанность к ней, но, поскольку не знал ее семейного положения, не мог поддерживать никаких отношений, кроме дружбы.

Лорд Хантон долго барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Бекка не замужем и не помолвлена, — сказал он в конце концов.

Джеймс откинул голову назад и уставился в потолок. Он с облегчением несколько раз глубоко вздохнул, настолько тихо, насколько это было возможно, но был уверен, что мужчина рядом с ним все равно мог слышать его неровное дыхание.

— И вовсе не от недостатка женихов, должен я тебе сказать. Просто никто не вызвал у нее чего-то большего, чем просто интерес. У нее такие серьезные рассуждения, такой живой разговор, что ей совсем не интересны незрелые молочные щенки, вьющиеся у ее ног. «У них нет характера», — жаловалась всегда она.

— Отлично, — быстро сказал Джеймс, не задумываясь. Он моргнул, удивленный не своей реакцией, а тем, что практически выразил свои чувства вслух.

Его щеки запылали, и он слабо улыбнулся. Наверное, лучше было закончить этот вечер, пока он вконец не засмущался.

— Думаю, сэр, что если сейчас же не отправлюсь в кровать, то уже не встану с этого стула до утра. Я иду спать.

Лорд Хантон поднялся, чтобы сделать то же самое, и, когда они вместе вышли из комнаты, Джеймсу пришла в голову одна мысль. Это не могло ждать до утра.

— Я должен предупредить вас, сэр: Бет… Ребекка… у мисс Хантон бывают страшные кошмары.

Лорд Хантон нахмурился.

— Она никогда не страдала от них раньше.

— Мы поддерживали ее как могли. Но она до сих пор мучается ими почти каждую ночь и вынуждена не только терпеть эти сны, но и смущение, испытываемое от своего крика. Она предпочитает, чтобы об этом никто не упоминал, поэтому, если вас разбудят…

— Разбудят?

— Ее крики.

Глаза лорда Хантона потемнели от горя.

— Лучше не ходите тогда к ней. — Джеймс безучастно смотрел на стену. — Это очень сложно сделать, поверьте мне.

Джеймс и лорд Хантон в тишине поднялись по лестнице. Молодой человек молился о том, чтобы после трудного дня Ребекка смогла спокойно отдохнуть и восстановиться.

Но ее кошмары оставались пока неизбежностью, и его ждало разочарование.

* * *

Она бежала. Она звала кого-то по имени. Ее крик эхом отражался от стен.

Она звала снова и снова, пока одно эхо не заглушило другое и не превратилось в какофонию слов. Она пыталась бежать быстрее, но пол наклонился. Скользкие хлопья опилок сыпались с потолка, и пол теперь наклонился так резко, что она быстро и безвозвратно начала падать вниз, пока не достигла дна.