Кинжал Медичи

Мы поднимались по крутому склону с рюкзаками, как мне показалось, целую вечность. Потом разбили палатку на плоском участке с видом на бурный ручей. Я принялся играть, перескакивать с камня на камень, и вдруг где-то далеко раздался ружейный выстрел. Давали салют. Я поднял глаза и тут же оступился. Ботинок соскользнул с мокрого, обросшего мхом, камня, и моя нога по колено погрузилась в холодную воду.

Сейчас я, видимо, интуитивно напоминал себе, что следует быть внимательным. Потеряешь бдительность — и конец. А мне предстояло защитить эту удивительную женщину.

* * *

Пока я отсутствовал, Антония переоделась. За это ей особая благодарность. Также прибыла тележка с ужином. Сыр, хлеб, большая серебряная тарелка с огромными креветками, фрукты, бутылка кьянти.

Я налил по бокалу вина. Антония немедленно выпила. Не глядя на меня, взмахнула бокалом. Я повторил, она выпила снова. Затем мы сосредоточились на еде. Антония ела быстро, с аристократическим изяществом, избегая встречаться со мной взглядом.

— Знаете, я только что осознал, что даже не знаю вашей фамилии.

— Антония Джиневра Джанелли, — ответила она, стряхивая с моих брюк крошки сыра.

В том месте, где она коснулась, колену стало очень тепло.

— Джиневра?

— Да, Джиневра.

— Джинни, — повторил я, закрывая глаза.

— Что с вами?

Антония оторвала от кисти несколько виноградин, часть отправила в рот, остальные предложила мне.

— Джиневра де Бенчи, — сказал я виноградинам.

— Родилась в 1475 году, — подхватила она, — второй ребенок в семье банкира Америго де Бенчи. Писала стихи, называла себя «горной тигрицей».

— Подруга Леонардо, — добавил я. — И моя тоже.

Она удивленно вскинула брови:

— Это в каком смысле?

Я отвернулся, налил вина.

— Ну и что там говорится на первой странице?

Антония протянула мне два листка линованной бумаги.

На первом был итальянский текст:

Con gran diligenza per il Magnifico e per tutti quet chel mio sangue hanno richiesto. Non sangue delle vene beninteso ch’esso ne son certo si rigenera ma sangue della mente.

La nostra feconda terra si fara arida e sterle nelle mani degli che pare a nulla valgan se non a vanamente devastare la cosa stessa che lor dona sostento / Con i miei occhi vidi alla luce del sole e nell’ombra del crepuscolo la bonta degl’inani e la lussuria dei forti.

In solitudine nella mia bottega mi misurai con la ricerca dei segrwti della vita ed ogni ostacolo vinsi con successo senza curarmi dello sforzo necessario. I cerchi e i cerchi / Ammiro il mio valor, ma sono stanco.

На другом перевод, который она зачитала вслух:

«С большим усердием я работал, выполняя волю Великолепного, не жалея крови. Не той, что наполняет вены мои, а мозг.

Печально, но плодородная земля наша неизбежно высохнет и станет бесплодной от рук людских. Ибо не может человек удержаться от бессмысленного разрушения того, что дает ему опору. Сколько раз я был свидетелем, средь бела дня и во мраке ночи, доброты и великодушия слабых и алчности могущественных.

Запершись один в мастерской, я пытался раскрыть тайны жизни и достиг успеха, ибо любое препятствие, не важно сколь великое, преодолевается настойчивостью. Вот они, эти Круги и Круги. Не перестаю удивляться своей проницательности. Однако я устал».

Ни единая машина не бикнула в городе внизу, ни в одном из туалетов отеля не открыли кран. Ослепительная мудрость Леонардо высвободилась из ржавой клетки времени и предстала сейчас перед нами.

— «Круги и Круги», — сказал я. — Он говорит о тех, что изображены на первой и второй страницах. Вы согласны?

— Да. Отсюда вывод, что…