Кинжал Улугбека

То, что питерцы считали холмами и оврагами, оживало на глазах, будто они начинали видеть сквозь землю. Перед ними лежал отчетливый план города. Будто взмахнули крыльями синие птицы, и они прозрели.

Спустившись к шахристану, увидели раскоп. Здесь была гончарная мастерская: ямы для готовой продукции, для сырья и брака. Место для гончара, где сидел он за своим кругом, суфа-лежанка, где отдыхал на ковре. Но самое интересное - древние печи для обжига керамики. Они уходят в землю удлиненными чашами. По стенам наплывы непрозрачной голубовато-зеленой глазури, похожие на свечные подтеки. Чаша поменьше со следами красок - для варки этой самой глазури.

Валерий Иванович сказал, что открыты уже двадцать пять печей, а питерцы завтра будут работать с Маратом и Рафиком, копать новую мастерскую. Так что увидят они все с нуля.

- Двенадцатый век, Гера-джан, - говорит Рафик, подавая ей черепок, покрытый бело-желто-зеленой росписью.

- А почему, собственно, двенадцатый, если Шахрухия появилась в четырнадцатом?

- Она лежит не на голом месте, а на руинах большого города Бенакета, - объяснил Валерий Иванович. - Его разрушил Чингисхан. Но Бенакет в свою очередь лежит на остатках еще более древних поселений. Люди жили здесь не менее чем два тысячелетия назад. И земля, как слоеный пирог, начинена крохами этой жизни.

Спустились по тропе-промоине в крепостном валу, и открылась Сырдарья. Она текла у ног зеленая и мутная, как нефрит, любимый Востоком камень. Ребята на ходу сбрасывали одежду и бултыхались в воду. Плавали, орали и брызгались. Только Варя, наскоро окунувшись, устроилась на берегу и перемывала в руках песок, а рядом стоял Марат и что-то говорил. Сырдарья не только сжирала городище, она и выбрасывала из себя много интересного. Наверно, Варя нашла кусочек стекла, потому что держала его на вытянутой руке и смотрела на свет, есть ли пузырьки.

На обратном пути Валерий Иванович сказал:

- Сейчас Марат найдет монету.

И тут же Марат наклонился и протянул ему кругляшку.

- Если есть на поверхности хоть одна монета, Марат ее обязательно найдет, - с гордостью сообщил Рафик.

Паштет улучил момент, когда Гера осталась одна, и сказал:

- Чегой-то Марат увивается за нашей Варькой? Мне это не нравится. В морду ему дать, что ли? - В шутку вроде сказал, но получилось - с обидой.

Вечером в лагере зверствовали комары, и пришлось надеть джинсы и рубашки с рукавами. Ночь опускалась над Святой рощей, лишь белые стволы тополей призрачно светились в темноте, как колонны древнего храма.

- А где Харитон? - спросила Варя Марата. - Не купался, и на ужине его не было.

- Тут такое дело… Одним словом, пьет Харитон. Сидит в своей палатке и пьет каждый вечер. Хотели вызвать его на Полевой совет, но Лерыч не дал. Когда мы приехали, он долго с ним говорил. О чем - молчит. Но мы Лерычу твердо сказали: пусть Харитон уезжает.

Ребята расселись вокруг Лерыча за столом под лампочкой. Рафик собирал в банку насекомых, летящих на свет. Лева зашивал шорты. Абдулла выстругивал из дерева кинжал.

- «Мы приходим на землю с какой-то звезды и уходим на звезду; мы - звездные странники, о Ходжа Насреддин! - читал Валерий Иванович мягким спокойным голосом. - Вот почему звездный купол влечет к себе наши взоры и наполняет нас возвышенным умилением: мы видим над собой нашу вечную и безграничную родину, от которой получили бессмертие». - На этих словах Валерий Иванович захлопнул книгу и скомандовал: - Все. Ложимся спать.

Стали расходиться по палаткам. Варя с Герой залезли под простыни, выставив один нос наружу, и старались яростно дышать, выдувая побольше воздуха, чтобы отгонять комаров. Гера долго вертелась, махала руками, как пропелле-ром, мазала лицо вьетнамской мазью «Золотая звезда» и предлагала сделать то же самое Варе, но та не отвечала, наверно, спала. И Гера стала засыпать, когда неожиданно сквозь дрему услышала тихое мерное тарахтение. Она протянула руку и уткнулась во что-то мягкое и живое.

Гера взвыла не своим голосом. Варя вскочила и с безумными глазами спрашивала: «Что, что?» Лерыч, отстранив толпившихся вокруг палатки мальчишек, зашел внутрь.

- Извините, - чуть не плача от смущения, пролепетала Гера. - Это кот пришел в постель. А я не поняла…

Лагерь сотрясал смех.

- Взбалмошные пацанки, - ворчала Марья Ивановна в длинной, до земли, белой рубахе. - Это же надо! Не успели приехать, а уже всех взбаламутили!

А Рафик сказал:

- Буян - очень умный кот. Он не пойдет к любому. Только к хорошему человеку. Животные такие вещи чувствуют.

А Марат отозвал Паштета в сторону.

- Не знаю, как и сказать, - начал он, потупясь. - В общем, извини. Просто я был не в курсе. Про Варю.

- Ты что, офигел совсем? С чего это ты?

- Гера сказала.

- Глупости, - махнул рукой Паштет и ушел на свою раскладушку. Лежал и улыбался.