Кинжал в постели

Боголюбов сжимал в правой руке клюшку, сжавшись на полу между сиденьями. Пот заливал лицо. Сердце металось неровными ударами, и каждый отдавался болью в раненом плече. У него могло не хватить сил для удара, когда убийца подойдет, чтобы добить его. У него уже кружилась голова и немела левая сторона тела. Но сдаваться просто так, без боя, позволить себя пристрелить, как загнанного в угол пса, он не мог.

Может, убийца ушел? Может, решил, что убил его, и ушел? Боголюбов, стиснув зубы, чтобы не заорать от боли, осторожно приподнялся и глянул поверх переднего сиденья. Перед машиной никого не было. В свете фар висела, лениво колышась, мга наплывающего тумана. По трассе время от времени проносились автомобили, никто не притормозил, никто не предложил помощи. Сергей подтянулся, встал на коленки, покрутил головой. Вроде пусто. Охая и постанывая, он вывалился из машины на землю и тут же зажмурился от резкой боли, прострелившей левый бок. Несколько минут он пытался отдышаться. Распахнул глаза и едва не заорал в полный голос.

Тот, кто расстрелял его машину, стоял теперь прямо над ним и целился ему в грудь.

– Кто ты? Кто ты, сволочь???

Боголюбов заворочался, пытаясь подняться. Но не смог. Он потерял много крови и отчаянно мерз теперь. Во рту пересохло, а перед глазами запрыгали радужные точки. Страха почти не было. Было сожаление, что он так и не сумел разобраться в схеме загадочных убийств. Алика возлагала на него такие надежды, а он… он облажался!

То же самое ему сказал и человек, целившийся ему в грудь. А потом добавил:

– Теперь ты оставишь меня в покое?..

И выстрелил…

Глава 17

Воскобойников снова плавно погружался в блаженную дрему. Он все время теперь так засыпал. Дрема нежно баюкала его, заставляла мысли путаться, ускользать. Мыслей перед сном было великое множество, тревожных, плохих. Теперь им не осталось места в его голове. Он крепко держал в руке локоток Валечки, сквозь дремоту слушал ее дыхание, смешивал его со своим и засыпал, засыпал, засыпал…

Как же хорошо, Господи! Пусть будет благословенно имя твое! И имя его матери тоже! Он ей на днях позвонил и честно признался, что никогда еще не был так безмятежно счастлив, как теперь. Мама нежно рассмеялась, назвала его миленьким сыночком и попросила беречь это неожиданное счастье.

Он и берег! Он старательно его берег! Он вот взял сегодня и отключил телефон после визита к Стрельникову. Знал, что не должен. А все равно отключил. И они, пообедав, пошли-таки гулять с Валечкой. И в кино сходили. И сели на последний ряд. И он вел себя там, как сопливый подросток, все время тискал ее коленки и лез целоваться. Обалдеть!

Из кинотеатра вышел раскрасневшимся, вспотевшим и еле до дома дотерпел, почти бегом бежал, так торопился. А дома прямо в прихожей начал ее раздевать. Никогда еще такого с ним не было, никогда.

Они потом долго и неторопливо любили друг друга. Ужинали, завернувшись, как древние римляне, в простыни. Смеялись без причины, о чем-то спорили и даже строили планы на будущее. Так, ничего грандиозного. Касаемо ближайших выходных, но все равно это были уже совместные планы. И Воскобойникову это неожиданно очень понравилось. И он даже решил для себя, что скоро, может, даже на следующей неделе, он начнет делиться с Валечкой своими соображениями по поводу работы. Мама, бывало, давала ему дельные советы. А если и нет, то всегда поддерживала. Пускай теперь и Валечка включается.

Он уснул. И проспал до самого утра без сновидений. Ну, хоть бы тень какая-то тревоги, хоть намек на нее мелькнули ночью в его подсознании, облекшись в форму сна. Ничего!

Поэтому наутро и прибыл на службу в приподнятом настроении, готовый доложить о том, чем занимался в свой законный выходной день. Он не отдыхал, между прочим, первую половину дня. Он, между прочим, по адресам мотался. И результат имеет.

Но стоило ему войти в кабинет полковника, как он тут же понял, что попал. И попал конкретно, когда решил вчера отключить свой телефон.

– Какого хрена??? – заорал полковник из сизой сигаретной дымки вместо приветствия.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – Воскобойников встал по стойке «смирно».

– Спрашиваю, какого хрена твои телефоны вчера молчали??? Работа надоела???

Багровое лицо полковника вспотело, редкие волосы прилипли ко лбу. Верхняя пуговица форменной рубашки была расстегнута, галстук мотался на заколке.

Господи! Что произошло?! Что могло случиться за те несколько часов, что он решил вчера провести с Валечкой? Так бы он спросил, работай он в простой фирме простым клерком. Работая в полиции, он лишь ответил:

– Никак нет, не надоела, товарищ полковник. Просто…

– Просто! У него все просто!!! – заорал снова полковник, тут же надсадил горло и закашлялся, замахав на него руками. – Присаживайся, умник!!!

Воскобойников осторожно подошел к столу совещаний, сел с самого краю. Глянул виновато на полковника.

– Извините меня, товарищ полковник, – проговорил он, заметив, как тот хватается за левый бок. – Я не знал, что так получится.

Хотя и понятия не имел, что получилось.