Кинжал в постели

– Я знаю! Знаю, о чем ты мечтаешь! – оседлала она любимого конька, теперь ее останавливать смысла не было, пока не отчитает положенное количество строк, не заткнется. – Мечтаешь о молодой, красивой, нарядной. Я-то, что ни надену, все одно, как куль! И детей у нас нет. И ты хотел бы, а я… Мишка, но ведь я люблю тебя, ты же знаешь. Очень люблю! А этим молодым, им только деньги давай. Молодую бухгалтершу видел? Видел, видел! Так вот про нее знаешь что говорят? Про нее говорят, что она уже троих разорила! Представляешь, троих!!!

Три толстых пальца жены встали частоколом перед его носом.

– И я не хочу, чтобы ты был четвертым! Не хочу. К тому же… – Тут ее голос избавился от плаксивых интонаций, обрел силу и… – К тому же бизнес у нас с тобой общий, и я не позволю, чтобы какая-то дрянь претендовала на наши деньги. Они ведь у нас с тобой поровну, Миша!

Закончила, как обычно, торжественно. И Михаилу тут же захотелось ее схватить за толстую шею и ударить что есть силы мордой о стол. Приплюснуть о стол ее толстой, некрасивой мордой с жирным подбородком, вечно сальным носом, вялыми губами и бесцветными глазенками. И прошептать ей на ухо: «Заткнись, тварь! Заткнись и слушай…»

И наговорить ей такого! Такого, о чем давно мечталось, так рвалось с языка, что порой даже снилось!

Но нельзя, блин! Нельзя, потому что она права – эта гадина, бизнес у них общий. Не мог он тогда, восемь лет назад, поступить по-другому. Они квартиру ее матери и дом продали, чтобы раскрутиться. И Жанка поставила обязательное условие: раз деньги мамины, бизнес оформляем пополам. Он и оформил. Правда, там не только их деньги были. Еще и Боголюбов Серега вложился, но вложился не так, чтобы уж очень. Кажется, треть всего. Да и когда это было! Сел он! На долгие годы сел за страшное преступление. И выйдет ли теперь оттуда живым или нет, неизвестно.

– Я не позволю, чтобы какая-то дрянь претендовала на наши деньги, Мишаня! – зазвеневшим теперь уже голосом повторила Жанна.

– Может, хватит, малыш? – произнес он примирительно и потянулся к ее толстой ладони, возлежащей на столе, как сдобная булка. – Сколько же можно, а?

И снова, прямо даже помимо его воли, представилась ее расплюснутая о стол слюнявая физиономия.

– Что хватит?! Что хватит?!

– Никто не станет претендовать на наши деньги, потому что претендовать некому, малыш, – осторожно соврал Миша. – У меня никого нет.

– О как! – фыркнула она недоверчиво. – Нет у него никого! А как же секретутка предыдущая? Я, что ли, не тебя на ней застала?

– Это когда было-то? – Он опустил глаза.

Вспоминать ужас полугодовой давности не хотелось. Жанка тогда раньше времени вернулась из служебной поездки и застала его с Валечкой прямо на его служебном диванчике в этом самом кабинете. Валечка лишилась нижнего резца, клока волос, а у него под глазом полтора месяца сходила гематома.

Ужас!!!

– Ладно, хрен с ними, с твоими шалавами. Я им цента не отдам и тебе не позволю. Я о другой твари, которая может претендовать на наши деньги. – Ее бесцветные глаза сузились, и на Михаила глянула прямо-таки змея.

– О какой? – Он обязан был спросить и спросил.

– Боголюбов!

– Чего?! – Миша облегченно рассмеялся. – Серега, что ли? Так он ведь сидит! Ты чего? И много тех его денег? Чё он там вложил-то?

– Если проанализировать всю прибыль, полученную нами за минувшие восемь лет, то его доля на сегодня никак не меньше… – Последовала зловещая пауза. – Пяти миллионов, Миша…

– Что??? – Он ахнул и приподнялся. – Сколько, сколько???

– Пять миллионов, Миша! И это только по официальным отчетам, а если взять все, то сам понимаешь! Дела-то наши идут, дорогой друг. И идут неплохо. И… И твой уголовник дружок наверняка информирован.

Жанка отвернула морду к окну, представив ему на обозрение оплывший профиль.

– Слушай. – Он постарался отвлечься от неприятной внешности жены и сосредоточиться на ее словах. – Но при чем тут Боголюбов? Он сидит и, вообще, вряд ли станет претендовать.

– С чего это? – фыркнула она с силой, разбрызгав слюну. – С того, что вы когда-то были друзьями? А что ты для него, друг, сделал-то? Адвоката нанял?

– Он отказался, – тут же вспомнил Миша. – А я предлагал.

– Ладно, пусть так. Но хоть раз написал ему? Хоть раз навестил? Посылку отправил? Нет! Какой ты, на хер, друг тогда, Мишаня? – выдала гадина с издевкой.

– Но… Жанка, он сам не хотел ничего. Он замкнулся. Он еще до того, как ему сесть, отошел от меня. И от дел отошел. И ни разу копейки не попросил. Как-то, по слухам, сам зарабатывал, и неплохо.

– И что? Соучредителем-то по документам является. Малой доли, но все же!

– Ничего себе малой! – присвистнул он обескураженно и провел трясущейся рукой по коротко стриженным черным волосам. – Пять лямов! Но, Жанка, ему еще два года сидеть. Что-нибудь придумаем. Обанкротим эту фирму, переведем активы куда-нибудь еще. Что-нибудь придумаем. А?

Он был, конечно, встревожен суммой, которую ему озвучила Жанка, но все же был рад, что она сползла с излюбленной темы его баб на тему его давнего, давно забытого друга.

– Некогда банкротить, Мишаня, – прошипела Жанка анакондой. – Вернулся он!