Кинжал Зигфрида

«Монашка» очнулась, поднялась с колен. Опять вместо молитвы ее затопили воспоминания. Прошлое, от которого она отказалась, не собиралось отступаться от нее. Оно по-прежнему стояло у нее за плечами – полное пугающих видений, грешных мыслей и мирских желаний. Не так-то легко отрешиться от земного в юдоли сей…

Умноженные эхом звуки из-под пола заставили ее насторожиться. Здесь никого не должно быть, только она и Бог. Что-то прокатилось под каменными плитами, словно всплеснула хвостом матерая щука.

Девушка поспешно перекрестилась, прислушалась. Она знала, что в подвалах храма стояла вода, – дренажные траншеи и трубы столетиями засорялись, а чистить их было некому. Но кто мог возмутить спокойствие этих затхлых подземелий?

Захотелось выйти на воздух, к солнцу, деревьям, синему небу с барашками облачков.

Бывший монастырский двор густо зарос мелким кустарником, душистыми травами. Стрекотали сороки, где-то на стволе старой осины постукивал дятел. «Монашка» сняла черный платок, расправила волосы. В ее лице, как и в окружающей природе, нежные тона весны уже сменялись плотными красками лета, – золотистый румянец, ярко-зеленые глаза, карминные губы. Навскидку ей можно было дать года двадцать четыре, но в линии бровей, в мягкости взгляда, в едва наметившихся морщинках уже читалось тридцатилетие.

– Господи! – воскликнула она, срывая колокольчик. – Хорошо-то как…

Москва

Приближалось лето.

Матвей Карелин понимал: как только закончится ремонт в квартире на Ботанической, Астра переедет туда, и их непонятные дружески-любовные отношения примут иной характер. Они так и не объяснились, так и не разобрались, какие тропинки привели их друг к другу, сблизили, заставили переосмыслить предыдущую жизнь.

Они оба родились и выросли в Москве, а встретились в глухом Камышине. Если бы Матвей обитал на другой улочке, если бы Астра вышла из электрички на другой станции, если бы на нее не набросился бешеный пес, а Матвей не выбежал на ее крики, они бы никогда не познакомились. Но все произошло так, как произошло.

Теперь они изображали жениха и невесту, которые уже живут под одной крышей. Вряд ли кто-нибудь поверил бы, что никакого интима между ними нет, – они как будто дали обет целомудрия, безбрачия… или платонической любви. Астра искренне думала, что не собирается выходить замуж. Матвей и слышать не желал о женитьбе.

Она решила покончить с прошлым и заняться частным сыском. Матвей согласился оказывать ей посильную помощь. Спасаясь от пожара в доме баронессы, «камышинской немки», она взяла с собой «венецианское» зеркало, сухой корешок мандрагоры и видеокассету со странными эпизодами, записанными на пленку убийцей.

– Эти картинки предопределяют будущие события! – твердила Астра.

Корешок, по форме напоминающий крошечного сморщенного человечка, она называла Альрауном – домашним божком, гномом, оборотнем, который всюду следует за своим хозяином и выручает в трудные моменты.

– Я вынесла его из огня, теперь он мой должник.

Матвей смеялся, но переубедить Астру не мог – она была чертовски упрямой. В полнолуние Астра брала корешок с собой в постель.

Матвей как-то не удержался:

– Твой любовник?

– В лунные ночи он особенно страстен! – без запинки парировала она. – Не то что некоторые. Он не боится переходить на тот берег.

Она часами могла сидеть перед «венецианским» зеркалом – не прихорашиваясь, а разглядывая свое отражение и беседуя с ним. Женщина в золотистой глубине зеркала была ее сивиллой, предсказательницей, советчицей.

У зеркала имелось имя – полустертая надпись на обратной стороне: ALRUNA.

– Альраун и Алруна происходят от древнего названия мандрагоры: нечто таинственное, сокровенное, – объясняла Астра. – Это не простой корешок и не простое зеркало. Они оба живые!

– Пусть будет по-твоему, – скептически усмехался Карелин. – Только глупец вступает в спор с женщиной.

Он неожиданно увлекся Астрой, и придуманная ею для окружающих легенда про жениха и невесту перестала казаться ему бредовой. Гражданский брак – чем плохо? Однако и этот брак был мнимым. Астру, казалось, все устраивало. Она, словно перелетная птица, остановилась на отдых перед дальнейшим путешествием. Того и гляди вспорхнет и полетит в заморские страны.

Матвей ловил себя на мысли, что ему не хочется отпускать ее.

Вечером, возвращаясь домой, он видел свет в окнах своей квартиры, и сердце его замирало от беспричинной радости. Сейчас Астра накроет стол к ужину, они выпьют по бокалу красного вина и будут вести странный и волнующий разговор, полный недомолвок и туманных намеков. Что ему так нравилось в путаных, интригующих речах Астры? Он бы и сам хотел понять.