Кёсем-султан. Величественный век

– Ну хорошо. – Поправив сережку в левом ухе, Башар с деланой строгостью нахмурила брови. – Так мы пойдем к этим уважаемым джан-патриархам или дома останемся? А то я уже заждалась встречи с ними!

Доган ухмыльнулся плутовато, точно подросток (да ведь вправду так!), и протянул юной жене руку.

* * *

Дом, в который он привел Башар, ничем особенным не выделялся среди других домов этого квартала: каменный, покрытый белой краской, высотой в три этажа, балконы второго и третьего чуть выдаются вперед, образуя своеобразный портик. На заднем дворе наверняка небольшой садик, скрытый от глаз посторонних, может, даже фонтан. В Истанбуле такие дома совершенно не редкость.

Планировка внутри тоже была традиционной: дом делился на две части, мужскую и женскую. Но вот то, что Башар тут же, вместе с мужем, провели на мужскую половину, выбивалось из общего хода жизни. Впрочем, Доган никакого беспокойства по этому поводу не проявил, а чернявый улыбчивый слуга и вовсе, казалось, воспринимал подобное как само собой разумеющееся. Так что Башар тоже решила не волноваться. Конечно, легче решить, чем справиться с тревогой, но тут уж действительно сказалась долгая гаремная практика.

Внутри дом тоже казался самым обычным. Мебели, согласно здешним традициям, здесь почти не было – ее заменяли пушистые ковры и подушки. Маленький серебряный кофейный поднос на тонких изогнутых ножках стоял посреди комнаты, а возле него сидела женщина.

И вот она-то сразу напомнила Башар королеву Елизавету.

Черты лица женщины уже давно утратили красоту – как-никак Джанбал разменяла восьмой десяток лет. Но вот глаза были необыкновенными. Они почти не выцвели, сохранив ясность и проницательность. И пускай лоб пошел морщинами, подбородок стал дряблым и дрожал, а провал рта смотрелся и вовсе жутко, но эти внимательные, спокойные глаза искупали многое.

– Что, дочка, смотришь? И как я тебе? – внезапно спросила женщина, и Башар откликнулась, не раздумывая, почти слово в слово сказав то, что давным-давно говорила другой женщине:

– Вы достойный человек, госпожа. Страшный враг и верный друг.

Джанбал некоторое время молчала, а рот ее двигался, словно пережевывал что-то. Затем старуха усмехнулась:

– Молодая, а приметливая. Бек, как она тебе?

Из тени выдвинулся старик – плечистый, кряжистый, одетый просто, но добротно. Невысокий – пожалуй, ростом со свою сестру, – но производивший впечатление чего-то неизмеримо древнего: крепости, веками стоящей на утесе, или, может быть, даже самого утеса, величественной горы, корнями вросшей глубоко в землю. Настоящий патриарх огромного семейства.

– Она хороша, Бал, – сказал старик. – Она и впрямь хороша. Достойна своего имени.

И Башар, сама толком не понимая почему, просияла счастливой детской улыбкой.

* * *

Махпейкер («Нет, Кёсем!» – почти раздраженно напомнила она себе свое новое имя) с интересом наблюдала, как идут по саду Доган с женой и Картал. Совсем парни возмужали, настоящими мужчинами сделались… И Догана теперь сразу можно отличить от Картала – то ли достойная жена действительно становится крыльями для супруга, то ли просто заважничал, обретя семью. А Башар выглядит по-прежнему: уверенная в себе, улыбчивая, обманчиво хрупкая, хотя внутри – сталь. Впрочем, и сталь, бывает, плавится, и случается это, когда Башар смотрит на мужа. Тогда в ее глазах плещется целое море нежности.

Если Ахмед не может или даже не хочет знать всего, то она, Кёсем, должна. Ее нынче называют Кёсем-султан, а значит, теперь ей открыты все секреты гарема. Но вот за крепкие стены она уже не вылетит никогда. Не птица – султанша. Стало быть, нынче ей нужны верные друзья не только в гареме, но и за его пределами.

Как же хорошо, что Башар нашла свое счастье с Доганом! Она, Кёсем, могла бы быть так же счастлива с Ахмедом, но… кажется, не сложилось и не сложится уже никогда. Или все-таки сложится? Ведь султан приходит к самой любимой своей наложнице, и строгое правило «одна женщина – один сын» вновь нарушено в султанском гареме: ради нее, Кёсем, нарушено! Так, может, все-таки…

Картал окинул султаншу быстрым взглядом и вновь потупился. Странное чувство пронзило сердце Кёсем – то ли страх, то ли мучительное томление, от которого и не знаешь, куда деваться… Может, этот взгляд просто напомнил ей, как, бывало, Ахмед на нее смотрел? Давно уже не бросал он на свою возлюбленную подобных взглядов, но было же, было!

Может, и будет? Не сейчас, так позже… Султану трудно управлять огромной державой, Ахмед просто устает от государственных дел, да и вникать во все приходится быстро. Его же не учил толком никто!

Гости расселись на подушках, отдали должное кофе и сладкой пахлаве, поговорили о пустяках. Затем Картал приступил к главному – тому, ради чего они и пришли, собственно говоря.

– Ты хотела узнать о Яхье?

– О том, что случилось с ним, – кивнула Кёсем. – Где он, что с ним, причинит ли он султану еще бóльшие хлопоты, чем уже причинил…