Кёсем-султан. Величественный век

Влюбленные могут и не проснуться для фаджра – не разбудит их напевный азан муэдзина, спят они, разбросав по ложу руки и ноги, спят, как первые люди в раю, голые, счастливые, золотые от восходящего солнца.

Башар подняла голову, осторожно вытащила ногу из-под живота Догана, с нежностью заглянула в его полуутопленное в подушке лицо – мальчишка, совсем еще мальчишка, губы пухлые, щеки гладкие, под носом с крохотной горбинкой – тоненькая ниточка усов. Красивый, словно принц из сказки, рассказанной луноликой Шахерезадой Гаруну аль-Рашиду.

В той сказке джинния Маймуна, жившая в римском колодце, вылетела из него в развалины старого замка, а случилось так, что именно там остановился на ночлег прекрасный царевич Камар-аз-Заман, изгнанный отцом за непослушание. Ифритка тогда, будучи из правоверных джиннов, поразилась красоте юноши и прославила Господа, воскликнув: «Благословен Аллах, лучший из творцов!» А потом, повинуясь своей любви и волшебной природе, начала спящего беднягу таскать туда-сюда, приведя в движение сказку, начав события, которые продлились долгие годы.

Башар погладила своего будущего мужа и господина по теплой щеке и тоже – что было редкостью для ее скептической и пытливой натуры – вознесла благодарность Творцу за то, что сотворил он этого прекрасного молодого мужчину, и ее, женщину, и сделал их прикосновения сладкими, желанными друг для друга, а тела – отзывчивыми. Теперь она знала – не было в соединении тел ни греха, ни нечистоты, а был лишь свет, сладость, а в высшей точке – жаркий экстаз, сродни божественному. Башар сладко потянулась, пошевелила пальцами ног – неужели теперь так можно будет каждую ночь делать? Всю жизнь? И обязательно ли только ночью или можно и утром тоже, раз они уже лежат, нагие, на шелковом ложе в теплой комнате?

Башар вытянула ногу, пощекотала розовыми пальчиками спину Догана. Тот замычал сонно, перевернулся на бок, потом на спину. Профиль его на фоне стены напомнил Башар о точеном лике серебряного рыцаря с гидравлиды, так поразившем в свое время ее детское сердце. Она протянула руку, положила ему на грудь. Пробежалась пальцами – как по клавиатуре органа. От высоких нот к низким, тяжелым, заставляющим все тело вибрировать. Доган застонал, просыпаясь, потянулся к ней – и они сыграли друг на друге прекрасную мелодию, такую, как ангелы играют на небесах, собравшись вокруг трона Аллаха, и творец улыбается им.

Глава 14 Время новых имен

Башар никогда особенно не стремилась угодить старшим – ни в детстве, когда ее еще называли Элизабет, ни позже… хотя валиде Сафие все-таки стояла особняком. Но даже тогда Башар стремилась не угодить, а скорее выделиться, обратить на себя внимание властной старухи, чем-то напоминавшей леди Сару, ее собственную бабушку. Та же железная воля, не переходящая, однако, разумной грани, то же стремление вникать в мелочи, а затем, вникнув в суть дела, она могла… мудро отойти в сторону, предоставив молодым и амбициозным решать проблемы, отвечать на поставленные жизнью вопросы и даже набивать шишки… опять-таки в разумных, конечно же, пределах.

Разум. Вот что вело по жизни этих столь непохожих друг на друга женщин.

А что ведет ее саму?

Иногда Башар жалела, что леди Сара доверилась своему зятю, отцу маленькой Элизабет, чересчур сильно. Эта игра вышла слишком опасной, смертельно опасной, и, когда после того, как все вскрылось, старуху нашли мертвой, Элизабет ни капли не удивилась. Не думала она, кстати говоря, и что смерть леди Сары была естественной, – для своих лет бабушка на удивление хорошо выглядела и еще более замечательно себя чувствовала. Врачи сказали «сердечный приступ, естественный для переживаний подобного рода», и высший свет мудро с этим согласился. В конце концов, леди – они ведь такие чувствительные, такие нервные…

Чувствительности в леди Саре имелось примерно столько же, сколько в дубовой бабе для забивания свай. Маленькая Элизабет видела такую, когда их с братом возили показывать возведение моста через реку Лоуэлл, текущую по герцогским владениям. Уже тогда девочку поразила эта равномерность и равнодушная неотвратимость, с которой огромная конструкция колотила и колотила по свае, погружая ее в воду.

Ужасно похоже на леди Сару. Если, конечно, не обращать внимания на внешнее и вглядеться в суть вещей.

Такая могла бы с ужасающей неотвратимостью обрушиться на кого угодно. Даже на себя саму.

И Элизабет испытала горькое удовлетворение, когда поняла, что Ее Величество тоже не верит в идею сердечного приступа у леди Сары. Слишком хорошо понимали друг друга эти двое. Трудно быть уверенным в чем-то, известном тебе лишь по подслушанным пересудам, а воочию Элизабет видела свою коронованную тезку лишь один раз – но кто-то неведомый (Господь ли?) вдруг словно бы приоткрыл столь же неведомое окно. И девочка увидела, как при известии о смерти леди Сары взлетели на миг брови королевы. Увидела, как жестко поджались губы Елизаветы, как блеснули гневом глаза. Потому что эта смерть случилась помимо королевской воли. А значит – вопреки ей.