Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.5

– Простите, – смутилась Кора. – Я же не знала, что все так трагично кончилось.

– Для него что ребенок, что слон – все одно… – произнес сатир, и только тут до него дошло значение собственных слов. – Ого-го-го! – закричал он. – Сограждане мои, родные мои эллины! Мы видим перед собой голову страшного разбойника Синиса, который терроризировал всю нашу округу! Оказывается, это не он разорвал свою очередную жертву, а очередная жертва каким-то образом связала и разорвала самого страшного разбойника всех времен и народов.

И тут горожане тоже догадались, что Синису пришел конец, и началось веселье.

Люди прыгали, пели, потом образовался хоровод, мужчины положили руки друг другу на плечи, и так они, притопывая, выражали свою радость.

– Кто это мог сделать? – спросила Кора, подозревая ответ, хоть и не успела прочесть продолжение мифа о Тесее.

Угадав ее мысли, Кору поддержал кентавр Хирон.

– Видел ли кто-нибудь, – спросил он, обращаясь к веселящимся землякам, – сегодня в городе могучего вида юношу, который шел в эту сторону?

После короткой паузы вперед выступила полная женщина в длинном желтом хитоне, вышитом золотом.

– Такой юноша остановился возле моих ворот, – сказала она. – Он хотел пить, и я велела вынести ему напиться.

– Каков он был собой? – спросил кентавр.

– Высокого роста, – ответила женщина, – выше, чем молодая богиня, которая стоит рядом с тобой, Хирон. Широкий в плечах, в коротком алом гиматии и кожаных сандалиях с завязками. Он был подпоясан мечом, а в руке он нес очень большую и тяжелую железную палицу, такой я еще никогда не видела. Я даже спросила его: «Ты решил подражать Гераклу, мальчик?» И знаете, что он мне ответил? Он ответил: «Вы правы, добрая женщина, я подражаю моему дяде Гераклу».

– Это он! – воскликнул кентавр. – Конечно же, это славный Тесей, которому на роду предсказаны славные подвиги.

Кора была полностью согласна с кентавром.

– Простите, Хирон, – обратилась она к нему, – мне хотелось бы знать ваше мнение – где может остановиться на ночлег этот юноша?

– О богиня, не делай ему зла! – взмолилась Харикло. – Твоя власть над смертью ужасна, но этот юноша сделал уже немало добра, за один день он убил двух самых страшных разбойников.

Кентавр остановил свою жену жестом руки.

– Где он остановится – ведают лишь боги, которые следят за ним. И если ты, Кора, относишься к разряду великих богинь, тебе проще, чем нам, узнать об этом. Но если ты простая смертная, то лучше тебе не соваться в густые буковые леса за Истмом – они кишмя кишат нечистью. К утру от тебя останутся рожки да ножки.

– Это я гарантирую, – подтвердил сатир. – Я всю молодость провел в тех лесах, и если бы у меня в те годы была совесть, я бы уже повесился от ее груза.

– С утра я составлю тебе компанию, Кора, – сказал старый кентавр.

– Только не это! – воскликнула его жена.

– Глупая женщина! – возмутился Хирон. – Не позорь меня перед всем Коринфом. Может, ты уже забыла, какому несправедливому и жестокому наказанию подвергла меня богиня Гера? Я должен обязательно попасть в Афины и увидеть Асклепия. Если мне не поможет бог врачевания, я уж не знаю, кто мне поможет.

Харикло поняла, что ее ревность оборачивается против нее самой, и без слов отправилась обратно в город. Остальные потянулись следом.

– Может, подвезу? – обратился кентавр к женщинам. Но Харикло будто не услышала, а Коре неловко было одной ехать на кентавре. Правда, идти под горку было нетрудно, все спешили, потому что ночь обещала быть холодной.

За обильным ужином, который Кора и хозяева дома вкушали в большом зале, обнесенном деревянными колоннами, Харикло и Кора сидели на жестких деревянных скамьях, к счастью, покрытых циновками и подушками. Перед каждой из женщин стояло по небольшому круглому столику, на который слуги и ставили плошки с едой, простой, но свежей и вкусной. Мяса в обеде почти не было, если не считать куска курицы для Коры. Кентавр с удовольствием поедал свежую зелень, вареную капусту и початок кукурузы, который при внимательном рассмотрении оказался бананом и тут же превратился в небольшой кабачок. Правда, освещение было ярким, но неровным – горели факелы на треножниках, и масляные светильники стояли на каждом столе.

Кентавру нелегко сидеть или лежать, как обыкновенному человеку, и таким образом вкушать пищу, поэтому в доме Хирона вышли из положения, выкопав за столом неглубокую обширную яму, устланную соломой, куда и вместился круп хозяина дома.

Вкушая петрушку и запивая ее разбавленным красным вином, кислым настолько, что Кора от него отказалась, кентавр рассуждал так:

– Может быть, есть определенная справедливость в том, что Гера совершила надо мной отвратительное деяние. Я засиделся в этой дыре.

– Ты же всего полгода назад говорил совсем другое! – возмутилась его жена.

– Правильно. Тогда я устал жить по чужим дворцам, учить грамоте и геометрии могучих телом и духом, но слабых разумом героев и принцев. Я был уверен, что мой милый домик в Коринфе – это то единственное место, где я хочу провести оставшиеся мне здесь годы…

– Ну и проводи!