Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8

И в этот момент самого старого и мудрого человека за столом посетила невероятная – хотя разве на свете бывает невероятное? – догадка. Он понял, кого увидел Гитлер в Альбине. Она была тенью Гели Раубал. Именно тенью. Все было схоже – и цвет волос, и форма носа, и полные губы, и громадные голубые глаза, но если Гели буквально сверкала молодостью, здоровьем – от нее будто пахло мускусом, чтобы привлекать самцов, – то Альбина была Гели, у которой отняли свежесть, молодость, звериное страстное начало, но вместо этого боги наградили ее завершенной деликатностью и изяществом облика, будто Гели прошла через какие-то невероятные испытания, как сквозь сказочную купель, и от нее остался прекрасный, правда, увядающий дух красоты.

Канарис на мгновение зажмурился, чтобы изгнать видение Гели, которую неоднократно видел и отлично помнил, хотя не был с ней достаточно знаком, не относясь к друзьям дома фюрера, однако интересовался ею и до конца не был уверен, что Гели умерла своей смертью, а не была застрелена фюрером в припадке гнева.

Когда он открыл глаза вновь, то увидел, что над ним стоит официант, ждет, когда тот возьмет с блюда горячее, но Канарис даже не заметил, что ест. Только бы не проговориться, только бы не подать виду… информация такого масштаба может стоить головы, а может сделать могущественнейшим лицом в государстве. Ведь Альбина при «разделе имущества» досталась ему – допрашивал ее сам Канарис, который многое узнал о ней с помощью тихой учительницы немецкого языка, этакой пожилой мышки, приставленной к Альбине.

Гитлеру, который был вегетарианцем, принесли его любимый «кайзешмаррен» – венские блинчики, скатанные в трубочки, начиненные изюмом и политые сладкой пастой. Гесс тоже не ел мяса, но Андрею показалось, что он из тех людей, которые, придя домой, тут же лезут по полкам и, поставив на колени кастрюлю со вчерашними мясными щами, пожирают их поварешкой. Тут Андрей улыбнулся собственным мыслям, понимая, что господин Гесс, наверное, никогда в жизни не был на кухне. С Андреем происходило то же, что происходит со многими в присутствии великих мира сего. Ты начисто отказываешься верить тому, что некогда такая персона была постоянно гонима и голодна и сама разогревала себе на керосинке скудный ужин.

За компотом Гитлер, размякший, домашний, бюргерски довольный собой и гостями, начал рассуждать об опасных переменах в климате, которые мы наблюдаем. Зимы перестают быть зимами, и летом недостаточно тепла, чтобы созрели зерновые культуры. Совершенно очевидно, что все происходящее на Земле определяется в значительной степени событиями в космосе и движением планет. Именно поэтому он, Гитлер, отдавая должное плодотворным мыслям о Полой Земле, которые развивает Бендер, все же продолжает сохранять к ним скептическое и даже отдаленное отношение, ибо из этой теории следует взять лишь гипотезу о существовании подземных полостей, в которых находятся в глубоком сне те гиганты, которые населяли Землю раньше.

Гитлер откровенно обращался к Альбине, он начал говорить все быстрее, потом неожиданно заявил, что не советует гостям пить после обеда кофе, в котором находится много вредных возбуждающих веществ.

Большинство присутствующих были смущены тем, что Гитлер практически ни слова не сказал за обедом о советской атомной бомбе, и объясняли это по-разному – одни присутствием русских, при которых Гитлер сдерживался, не доверяя им, хотя и разыграл умелый спектакль благодарности за подвиг во имя рейха, то ли причиной тому, как полагал Канарис, было замеченное Гитлером сходство Альбины и Гели, то ли причина была необъяснимая, загадочная, ибо Гитлер в понимании его окружения был воистину великим человеком, и его нелогичные ходы и чудачества воспринимались как проявления великого немецкого духа.

Гитлер первым поднялся из-за стола. Все остальные встали тоже.

Гитлер поклонился и вдруг быстро вышел из столовой, как будто чем-то обиженный.

И все довольно долго стояли у своих мест, словно ожидая, что обиженный недисциплинированными учениками учитель вернется и задаст им заслуженную взбучку. Неловко чувствовали себя все – от Геринга до Андрея. Все, кроме Канариса и Альбины. Наконец гости начали двигаться, переговариваться и собираться по домам, некоторые подходили к награжденным, Геринг пожал руку Васильеву и сказал, что рад бы иметь его в своем ведомстве.

– Я стар, – сказал Васильев. – К сожалению, я уже стар. И в этом моя трагедия.

– Вы не старше меня, мой друг, – сказал Геринг и тут же отошел к Гессу, как будто надеясь, что тот скажет нечто более приятное.

Андрей направился к Альбине. Он надеялся, что она сообщит ему номер телефона, он не был уверен в том, где окажется завтра.

Альбина увидела его и двинулась было навстречу, но это движение заметил Канарис, который встал между русскими и сказал улыбчиво и тихо, обращаясь к обоим:

– Молодые люди, я обещаю вам, что при первой же возможности я устрою вам встречу.

Андрей понял, что Канарис не хочет их разговора, а Альбина, лучше знавшая немецкий, предпочла поверить адмиралу и сказала Андрею через его плечо: