Кир Великий. Первый монарх

Вскоре он вывел копьеносцев и колесницы на север за стену. В поисках завоевателей он направился вверх по Тигру.

Северный ветер дул вавилонянам в лицо. Он поднимал вверх пыль, сгибал высокие тополя и молодые ивы. Сквозь пыльную дымку светило красное солнце, но скоро оно скрылось за черным дымом от горевших деревень, в которых вражеские всадники поджигали соломенные крыши. Всадники перенесли огонь на поля с зерном, ветер подстегнул его, и скоро языки пламени лизали всю равнину. Лошади, впряженные в вавилонские колесницы, забеспокоились, походные колонны копьеносцев бежали с дорог, ища убежища от пожара у ручьев и в зеленых полях.

Затем, будто принесенные ветром, примчались персидские всадники. Их стрелы пронзали пыльные облака, их темные ряды атаковали из дыма. Их копья разили далеко впереди голов летящих скакунов. Обшитые металлом конники укрывались за щитами и проносились сквозь скопления легковооруженных копьеносцев Вавилона. Когда колесницы Валтасара собрались напасть на всадников, их встретили тучи стрел, которые сбивали наземь полуобнаженных возниц и заставляли спотыкаться коней. Иногда колесницы все-таки нападали, но всадники на быстрых нисайцах поворачивались спиной и скакали перед ними, крича и смеясь над неповоротливыми экипажами, не поспевавшими за свободно бежавшими лошадьми. На всем скаку они пускали стрелы назад.

Когда пришла ночь, ветер стих, а с ним погасли костры. Начальники вавилонян формировали свои полки, чтобы, воспользовавшись темнотой, отвести их в безопасное место. Но враги не прекращали этого странного сражения. В сумерках они нападали на двигавшиеся колонны, вынуждая повернуться кругом и отбиваться от атакующих отрядов. Вавилонские военачальники зажигали факелы, как сигналы сбора для копьеносцев, но из тени на свет сразу же вылетали тучи стрел. Темнота скрывала персидских всадников, продолжавших преследовать изнуренную пехоту. Не имея возможности разбить лагерь, вавилоняне торопились к ближайшему укрытию, к стенам Описа. Уцелевшие колесницы не могли укрыться в темноте, их выдавало громыхание колес по ухабистой дороге.

Утомленные, изнывающие от жажды воины Валтасара начали исчезать с людных дорог и отправляться на поиски темных ложбин с речками. Валтасар со своими военачальниками и конной охраной сбежал к стене между рек. Победы над Киром не удалось добиться, объяснял он, из-за ветра, огня и темноты, которые были против этого.

ТЮРЬМА БОГОВ

Тем же вечером в Эсагиле Набонид занял свой трон, чтобы выслушать объявления хранителей календаря, и они сообщили, что наступил первый час нового лунного месяца тишри (октября). Как всегда, Набонид выразил надежду, что этот месяц будет благоприятен для всего народа Мардука. Потом хранители табличек времени сменили символ над водяными капающими часами на полумесяц и удалились, произнеся напоследок привычную молитву о долгой жизни царя Вавилона. Более тринадцати веков эти астрономы аккуратно вели записи о движении солнца относительно звезд. Теперь хранителям вавилонских хроник оставалось записать события месяца тишри.

Записи календаря и хроник велись таким вот образом еще с правления первого Саргона. Через годы потопа и засухи, переворотов и вторжений эти таблички сберегали рассказ о времени, и никто даже вообразить не мог, что когда-либо ведение этого архива будет заброшено. Такое заботливое сохранение мысли и обычаев прошлого стало навязчивой идеей, а любое изменение отвергалось, как несущее в себе зло. Мардук, повторяли жрецы, вечно хранит свой Вавилон. Сам Набонид отстаивал свои притязания на трон, поскольку, по его словам, Мардук явился к нему во сне, чтобы объявить его горячо любимым и законным преемником своего любимца Навуходоносора.

Как обычно, после того как он отпустил хранителей календаря, к его возвышению приблизились два прорицателя из храма, раскинув руки, спрятанные под длинными рукавами. Заговорил тот жрец, у кого на голове была повязка с изображением лопаты, символа Мардука. Он произнес свое пророчество, как часто бывало, в форме загадки.

— В этом месяце придет некто, кого любит Мардук, наш великий господин. Он словно пастух поведет свое стадо и отпустит на волю тех, кто томится в неволе. — Говоривший помолчал, будто задумался. — Пришествие его будет благоприятно для Вавилона, любимого города Мардука.

Набонид отпустил прорицателей со скрытым раздражением. В их пророчестве не упоминалось, как обычно, имя Набонида. По-видимому, они намеренно решили сбить его с толку. Хотя храм владел бессчетными отарами овец, вряд ли он имел отношение к пастухам или тем, кто «томится в неволе». Набонид вознаградил жрецов обычной миной золота, и как только смог оставить тронный зал, отправился на поиски своей дочери Шамуры. В тот вечер новой луны он нашел ее, как и ожидал, за работой в подземной сводчатой комнате, служившей тюрьмой для чужих богов.