Кирасир

– Этот? Да, может, – согласился такой же нетрезвый и какой-то «пожёванный» собеседник из отставных вояк, всю жизнь прослуживших на паркете, тыкая одновременно вилкой в опята – зажевать. – При Матушке попроще было: хотишь – служишь, хотишь – нет. Зато при мундире! И сама Государыня повеселиться любила – какие балы и машкерады…

– И не говори… А чичас? Пётр Фёдорович балами не слишком… Если б не супружница его, то и веселья никакого бы не было.

– Да какое там веселье, – вяло возразил «пожёванный» отставник, – так… Никаких амуров с нетрезвыми бабёнками уже не крутанёшь. Потанцевал, побеседовал – и хватит. А раньше? То парочку какую за портьерами застукают, то на кулачках подерутся… Весело было!

– Прав ты, кум! Дай-ка я тебя расцелую! Не то сейчас, не то! Как староверы какие, прости господи, живём! – перекрестился сановник, – трубочку зажжёшь – косятся, пришёл на службу нетрезвый – гонят домой отсыпаться и ишо с жалованья удержат. А чичас и вовсе – музыкантов на войну, солдат развлекать, быдло-то!

– Точно, кум, – вскинулся отставник, – солдат – скотина в мундире, место своё знать должён, а не… Ишь – боевой дух у них… Дали мушкет, сено-солома научили – так иди и стой под пушками, не то капрал палкой забьёт – так ведь в Европах. А у нас – дух боевой, да грамоте учат, да травников им… Эх, Русь-матушка, завсегда ты отсталой будишь!

* * *

Из всевозможных ложкарей-балалаечников-гудочников было сформировано более тридцати оркестриков по пять-десять человек. Звучит весомо, хотя уровень большинства таких оркестриков был очень невысок, но что есть. Опыт Суворова показал, что с музыкой солдатам намного веселей и даже скорость маршей возрастает, так что…

Было сформировано и три полноценных оркестра, а главное – гордость попаданца, оркестр духовой. Все они были посажены на повозки, в которых и должны были сопровождать солдат в походах.

Выбил он и командировки в войска для молодых добровольцев-чиновников. Вряд ли они покажут себя в боях, но вот в штабах такие «боевые чернильницы» лишними не будут.

Померанский работал как проклятый, носился по городу и окрестностям, но зато и дело пошло. К концу мая всё, что можно было сделать в Петербурге, было сделано. Последним «штрихом» были наконец-то «продавленные» попаданцем брошюры по медицине, изданные чудовищным тиражом в тысячу экземпляров, – чтоб на каждую роту хватило.

Формирование армии Померании также дало свои плоды – желающих записаться было больше, чем он рассчитывал, – свыше тысячи человек. Правда, почти три четверти не имели никакого отношения к Померании и Рюгену и желали только наняться на военную службу к удачливому правителю.

После Семилетней войны появилось много ветеранов, которым некуда было податься. Пруссия, обескровленная колоссальным долгом и потерей территорий, вынуждена была сократить армию, да и другие страны несколько урезали военные бюджеты. И на таком фоне известие о найме прокатилось по рядам отставников настоящей благой вестью.

* * *

– Живём, Палёный! – ворвался в дешёвый кабак крепкий белоголовый оборванец. – Грифон войска набирает для России, ветераны нужны!

Палёный – мужчина чуть за тридцать со следами ожога на лице – аж вскинулся…

– Серьёзно?!

– Ну! Грят, – только чтобы добровольцев, да ветеранов, да не висельников штоб, а нормальных таких…

– Иди ты… – на лице Палёного отразилась нешуточная работа мысли… – эт значит, что надолго можно в армию попасть-то, а не на одну кампанию. Ну, раз не висельников… Небось сейчас наберёт, а потом кого и после войны оставит – кто умел да посмышлёней. Этак и мы с тобой, Фриц, попасть к Грифону могём.

– К нему бы да…, – мечтательно протянул Фриц – явный норвег, несмотря на немецкое имя, – видал я, как у него живут. По жалованью не скажу, что сильно больше, но вовремя, не задерживают. Обмундирование добротное, да кормят как… да казармы хорошие… А главное – трофеи. Грифон солдат не зажимает, много им перепадает, ой много…

– Хорош мечтать, – прервал приятеля Палёный, – давай-ка собирай наших в порту, я на рынке кликну. Небось, если придём, как положено, всем подразделением, да в ногу… А?

– Голова! – восторженно завопил Фриц, не обращая внимания на недовольно-любопытные взгляды находящихся в кабаке. – Быть тебе капралом!

* * *

К Грифичу потянулись закалённые ветераны в возрасте около тридцати. Солдат более старших возрастов что Пруссия, что Австрия сохранили в качестве этакого костяка, вояки помоложе смогли как-то устроиться, а вот такие… Куда им? До пенсии ещё далеко, а жить обыденной жизнью они уже не умеют… В большинстве своём они ранее служили Пруссии, но никого это не смущало – понятия «национальность» и «государственные интересы» только-только начали внедряться в общество.