Кирдык вашей Америке!

Миша посмотрел вокруг, потом на себя. И тут он вдруг понял, что смутило его с самого начала. Он был мальчиком! Не взрослым мужиком, которому недавно стукнул полтинник. Не опытным рейнджером, «солдатом фортуны», который всю свою жизнь мотался по «горячим точкам» и мелким конфликтам, что затевала Америка по всему миру. Не битым жизнью эмигрантом, который прогрыз себе место под американским солнцем, а сопливым пацаном. Малолеткой. И, судя по всему, он находился в Чикаго. То есть, там, куда он переехал в 1971 году из Одессы со своими родителями. Он вырос в этом городе и узнал бы его даже спустя почти сорок лет.

— Этого не может быть, — прошептал он.

— Шо ты там лепечешь, горе ты луковое? Ушивайся шустрее, я тебе говорю, мине неприятности не нужны. Иди у себя с теми своими гицелями решай, возле своего дома, там пусть они тибе хоть голову открутят, токо бы не рядом с моей лавкой, — тётка снова завизжала, как «болгарка».

Михаил, пошатываясь, пошёл по улице, лишь бы подальше от этого визга. Голова раскалывалась, надо было собрать мозги в кучу и проанализировать ситуацию.

«Значит так. Меня накрыло артиллерией, видимо, контузило. Или что похуже? Но почему я здесь, почему я стал ребёнком… Так, стоп. Это моё тело или не моё?»

Миша осмотрел себя. Руки вроде его. Ноги тоже. Впрочем, руки как руки, ноги как ноги. Хотя, стоп, есть у него на теле особая примета. И Миша, воровато озираясь, расстегнул непослушными руками ширинку на своих джинсах. Так и есть — тело его. На лобке у него было большое родимое пятно, прямо там, где начинались уже понемногу курчавится волосики.

— Пацан, ты уже совсем офанарел? Что ты тут свои причандалы всей улице демонстрируешь? Я сейчас полицейского позову, отведёт тебя в участок и там будешь стриптиз показывать! Совсем уже обнаглели эти американцы, разврат во всём, уже вот такие мальцы письки свои всем светят прямо на улице, — заорала вдруг на него какая-то дамочка, не такая жирная, как предыдущая, но такая же противная и визгливая.

Миша, как ужаленный, рванул с места, вслед ему неслись ещё какие-то крики, но он уже ничего не слышал. Он бежал по типичной американской улочке с припаркованными по обеим сторонам автомобилями, вспоминая своё детство, которое он провёл на таких улицах. Не понимая, что с ним произошло, он просто выполнял первое правило наёмника — сначала выйти из зоны опасности, а потом принимать решение. И он бежал подальше от места предполагаемого конфликта. Конфликта, которого он не помнил. Пока не помнил.

Через час, вымывшись у какой-то колонки, и немного приведя себя и свои мысли в порядок, Миша Дудкин, он же Майкл Дудиков, он же бывший инструктор по рукопашному бою, сотрудник Национальной секретной службы США с позывным West, сидел в Humboldt Park у озера и собирал свои мысли в кучу.

Привычка быстро анализировать информацию не подвела Мишу — он сразу принял, как должное то, что он оказался в своём детском теле, переместившись из Сирии в Америку, то есть, не только во времени, но и в пространстве. Таким образом, он, погибнув в бою под Хашамом, то ли воскрес, то ли его сознание перенеслось в прошлое и подселилось в сознание маленького Миши Дудкина, который вот уже пять лет живёт с родителями в Чикаго, в квартале West Town. В этом районе находится сразу несколько, так сказать, национальных общин — это он помнил не только, как маленький Миша, но и как взрослый Майкл Дудиков, через много лет отслужив в армии США и став сотрудником одного из секретных отделов ЦРУ.

Итак, его родители поселились в West Town, в котором имеются общины поляков, украинцев, русских, словаков, сербов, пуэрториканцев, итальянцев, ирландцев, немцев и норвежцев. Поляки сконцентрированы в районах Pulaski Park, River West и East Village, украинцы — в районе Ukrainian Village, пуэрториканцы — в районах Wicker Park и East Humboldt Park, итальянцы — в районе Smith Park. То есть, эдакая сборная солянка, но с преобладанием белых, а, точнее, эмигрантов из Советского Союза и Польши. Вот сюда и приехали Дудкины.

Конечно, куда ещё ехать эмигрантам из Одессы? Если ты в Нью-Йорке — тебе прямая дорога на Брайтон-Бич, в Бруклин. Но с Нью-Йорком не сложилось — слишком дорогой город. Да и знакомых там у отца с матерью не было. А в Чикаго нашлись. Помогли с жильём, с работой. Конечно, не сразу всё наладилось, да и поселиться пришлось почти на границе с Humboldt Park. Всё дело в том, что Ukrainian Village — довольно дорогой район, а Humboldt Park — район менее благополучный, значит, более дешевый. Он считается латиноамериканским, больше четверти проживающих там — пуэрториканцы. Цены на недвижимость здесь значительно ниже, зато уровень преступности выше. Миша в детстве постоянно дрался то с чикано, то с чёрными, то с итальянцами. Вот он в очередной раз и столкнулся с уличной бандой малолетних латиносов.