Киреевы

Оттолкнув Катерину, с отчаянным криком: «Степа!.. Степик мой!» — Наташа кинулась в квартиру.

Навстречу ей выбежала испуганная Мария Михайловна. Киреева не успела обнять свою старшую дочь, Наташа бросилась на колени перед маленьким мальчуганом, с серьезным видом игравшим на полу, и молча покрыла его бесчисленными поцелуями. Счастливые материнские слезы щедро лились из ее глаз прямо на лицо ребенка. Степа от испуга заплакал громко, обиженно. Плач услышала Верочка и прибежала на помощь.

— Верочка! — крикнула Наташа, поднимаясь с колен. Тут-то ее и подхватила терпеливо ожидавшая в стороне Мария Михайловна. С раскрытыми объятиями ждала очереди Катерина.

Забытая всеми сестра, наблюдавшая в течение нескольких минут встречу родных, тихонько ушла, и на вопрос врача: «Ну как?» — уверенно ответила:

— Все хорошо, все в порядке.

…Вечером, когда дети улеглись спать, а Катерина возилась на кухне, Наташа с непросохшими после ванны волосами, похорошевшая от счастья, попросила Марию Михайловну:

— Ты хоть немножно расскажи мне о Степике. Я ведь так давно его не видела, не знаю, как и подойти к нему.

Наташа не успокоилась, пока мать не рассказала ей о вкусах сына, привычках, любимых игрушках.

Ей все было мало. Она без конца готова была слушать о своем сыне. Мария Михайловна незаметно перевела разговор на Степана Дмитриевича:

— Поехал узнать, почему ты не эвакуировалась с заводом и… привез Степу. Разыскал нашего мальчика у хороших, надежных людей. Мне сказал, будто бы ты с этими людьми сына за Урал отправила, а сама собиралась с последним эшелоном ехать и не успела. Уверена я, Степану на заводе всю правду про тебя рассказали. Он просто пожалел меня, скрыл… Верил — жива ты, вернешься.

— Я напишу ему, завтра же напишу, — горячо сказала Наташа. О Николае Николаевиче она уже успела все узнать от матери и порадовалась за него я за Андрея.

Но разве все сразу расскажешь и расспросишь, когда столько не виделись, когда столько пережито!

— Мамочка! Мы с тобой говорили только о хорошем, а надо поговорить о многом другом, — тихо сказала Наташа, и лицо ее вдруг снова постарело, поблекло…

В эту ночь она выплакала на груди у матери тяжелое, безысходное горе. Рассказала о муже, брате. Все рассказала Марии Михайловне, ничего не утаила.

— Жизнь хороша, дорогая моя девочка, а плохое забудется, рассеется, как скверный сон, — сказала Киреева, дослушав до конца рассказ о смерти Глинского.

Когда Наташа с отчаянием сообщила об измене Виктора, Мария Михайловна посуровела:

— Слышала я. И сама отцу об этом сказала, а он, оказывается, знал, что так говорят. Мы оба не верим. Доказать трудно, а не верим… И ты, Наташа… Сколько же горя пришлось тебе хлебнуть, моя дочурка, что ты Виктора, нашего Виктора, предателем считаешь!

С тоскливой болью посмотрела Мария Михайловна на лицо дочери. Что стало с ее девочкой, с ее жизнерадостной цветущей Наташей?!

* * *

Николай Николаевич еще не успел прийти в себя после встречи с Марией Михайловной и младшими детьми, а тут неожиданный приезд Наташи.

«К победе страна идет, вот и в личной жизни стало больше света, больше радости», — подумал он, нетерпеливо поджидая, когда проснется его ясноглазая любимица. Он приехал рано утром вместе с Родченко. Не спала одна Катерина. Мария Михайловна услышала голоса и тоже встала. Но Наташа после перенесенного нервного потрясения была такой слабой, что ее решили не тревожить, — пусть спит, пока сама не проснется.

Мария Михайловна успела предупредить мужа и Андрея, что с Наташей надо говорить осторожно, не касаться мучительных для нее тем о муже и брате, стараться отвлекать от воспоминаний о днях, проведенных в оккупации. Андрей с тревогой и радостью ожидал Наташу. Сколько она перенесла! Если бы он мог отдать ей всю накопленную годами ласку, любовь…

Наташа вошла неожиданно и остановилась на пороге.

Ее бледное без кровинки лицо освещалось большими глазами. Глубокие тени залегли под ними. В каштановых волосах сверкали серебряные нити.

— Какое счастье, что ты снова с нами! — Николай Николаевич бережно прижал к груди Наташу.

Сияющая улыбка появилась на ее губах.

— Мне даже не верится, что я с вами, дорогие мои!

Обняв и расцеловав отца, Наташа подошла к Андрею. Ее холодные губы прижались к пылающей щеке Родченко. Андрей вздрогнул. Мучительная боль неразделенного чувства вспыхнула с новой силой. Он потянулся к ней всем своим существом. Постаревшая, измученная, она была еще дороже, еще желаннее.

После завтрака Андрей встал и торопливо начал собираться.

— Я вернусь только к вечеру, — предупредил он Марию Михайловну.

Прощаясь, Наташа погладила бледными худыми пальцами его крепкую загорелую руку.

— Я так рада тебе, Андрюша!

Очень ласково и очень спокойно прозвучали ее слова.

Троллейбусная остановка была недалеко от дома. Родченко занял очередь на посадку. Ветер ударил ему в лицо запахом бензинового перегара.

— В городе душно даже весной, — неожиданно для самого себя проговорил Андрей. Стоявшая впереди старушка в черной кружевной косынке обернулась, удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала.