Киреевы

Мария Михайловна теперь меньше волновалась за жизнь Николая Николаевича. Из его писем она знала, что ему уже не приходится летать на боевые задания. Николай Николаевич целиком был поглощен работой над своим новым самолетом. И все же он находил время поделиться с женой всем, что переживал сам.

«…Я рад за тебя, Маруся, — писал Киреев жене в ответ на ее последнее письмо. — Скорее бы снова нам быть вместе, столько надо сказать и спросить, а на бумаге совсем не то получается. Да и, признаться, так тоскливо без тебя…»

Каждая строчка, каждое слово были согреты любовью. Мария Михайловна закрыла глаза и ясно, почти как наяву, увидела большую сильную фигуру мужа, его задумчивый взгляд, добрую улыбку.

«Оказывается, даже сейчас, когда так тяжело, можно почувствовать себя счастливой», — смущенно подумала она, вскрывая второе письмо, полученное с этой же почтой. На конверте стоял штемпель того города, куда должна была эвакуироваться Наташа вместе с мужем и Степиком. Рассмотрев штемпель, Мария Михайловна заволновалась: очевидно, есть какие-то новые сведения.

На аккуратно вырванном из ученической тетради листке мало знакомый ей инженер завода просил Кирееву прислать адрес Николая Николаевича. Там были и такие строки: «От вас, матери, я тоже не имею права скрывать то, что пришлось видеть самому. Я только что вернулся на завод, спасся из оккупации, перешел линию фронта. В хорошо известном нам с вами городе переводчиком гитлеровского коменданта служит ваш сын, Виктор. Все честные советские люди, поневоле живущие в оккупации, ненавидят предателя. Он держится нагло, вызывающе, носит мундир немецкого офицера…»

«Вот она долгожданная весточка о сыне. Он, ее Виктор, служит врагам. Не может этого быть!»

Придирчиво проверяла она в памяти день за днем жизнь сына… Он всегда поступал прямо и честно. Куда могла деваться его смелость, гордость?! Виктор — лакей фашистов. Никогда она этому не поверит! Никогда!.. Мария Михайловна разорвала письмо инженера вместе с его адресом на мелкие кусочки. Николай не должен знать об этой гнусной клевете!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

На улице было еще светло, но в кабинете уже стоял полумрак. Николай Николаевич опустил шторы и включил электричество. Со стены на него смотрел знакомый портрет — Мария Михайловна с крохотной Верочкой на руках. Глаза жены улыбались мягко и чуть-чуть лукаво.

«Эх, Маруся, Маруся! Сколько раз ты мне повторяла, что Юрий — чудесный, верный друг на всю жизнь. Вот и ошиблась. Забыл он о нашей дружбе ради дрянного пошленького существа. Забыл о своем человеческом и мужском достоинстве. Жаль мне Юрия, очень жаль, но простить ему трудно. А главное… он какой-то чужой стал…» Киреев был сильно взволнован — сегодня, совсем неожиданно, он дошел до полного разрыва с Юрием Петровичем. Причиной была Ляля Слободинская…

Около месяца тому назад Николай Николаевич узнал от Соколова о его случайной встрече со Слободинской. Оказывается, эта из молодых да ранняя златокудрая особа умело разыграла очередную комедию, когда в указанный срок собрала все свои вещи, плача, простилась с Анной Семеновной и пришла к нему, Кирееву, тоже чуть ли не со слезами.

— Я так виновата перед вами, Николай Николаевич, — говорила она звенящим голоском. — Очень прошу вас не пишите ничего маме и папе. Я потом сама им все расскажу. Сейчас мне еще так стыдно и больно.

Она ехала, по ее словам, на вокзал, торопилась, чтобы не опоздать на поезд.

Николай Николаевич сухо простился и забыл о ее существовании, пока через некоторое время не узнал от Соколова, что она никуда не уезжала из Москвы и даже продолжает работать в редакции.

«Откуда у советского юрисконсульта Слободинского такая дочь?» — удивился Николай Николаевич.

— Я тебя очень прошу, Юрий, — обратился он к Соколову, — ты знаешь, как я загружен сейчас, возьми на себя неприятную миссию, передай этой Ляле от моего имени, чтобы она немедленно, понимаешь, немедленно, уезжала из Москвы, иначе я буду вынужден принять меры и ей придется получить по заслугам.

— Ты слишком строг, Николай, она в сущности еще такая юная.

— А ты — блестящий адвокат, Юрий! Так будь же логичен, пусть твоя юная подопечная сидит под мамашиным крылышком, пока не повзрослеет, и главное, не поумнеет. Она должна уехать к родителям. Пойми, Юрий, небезопасно ее оставлять без контроля. А следить за ней… У кого же найдется время? Да и кому это нужно? Выполнишь мою просьбу?

— Хорошо, постараюсь, — неохотно согласился Соколов.

— Я на тебя надеюсь, Юрий.

Последующие дни Николай Николаевич был очень занят на заводе. Все его время поглощал «К-2». И вот сегодня после долгого перерыва встретился в штабе с Юрием Петровичем. Разговор, сначала спокойный, даже шутливый, вскоре стал резким. Киреев не мог примириться с тем, чтобы в жизнь его лучшего друга вошла такая пустышка, как Ляля.