Кирка и Вороновы дети

Перед аркой стояла каменная чаша. В нее следовало положить подношение и разжечь огонь. Термодатчик, или что там придумали жители нижнего мира, сообщал, что все дело в роженице и на поверхность поднимался замок.

Чаще всего ребенку помогали родиться и на этом все заканчивалось.

Но бывали случаи, когда ребенка забирали, и как бы не клялась его мать. Что он был живой, спорить с нижними никто не стал бы — забрали — значит родился мертвый.

Еще реже случались ситуации, когда муж роженицы не обнаруживал ни ребенка, ни матери.

Тогда верхним оставалось только гадать, что на самом деле произошло с оставленными относительно живыми матерью и еще не рожденным ребенком.

Все это шаткое равновесие говорило о том, что таким образом пополняют свои ряды Вороновы дети.

Только оставался открытым вопрос. Почему именно так и какой критерий отбора?

Давненько я, как мартовская кошка не сходила с ума от плотских утех.

Раз в три дня мастодонт, на котором покоилось поселение выкапывался из песка и брел. По какому-то только ему известному маршруту.

На вопрос, подвержены ли эти гиганты сезонной миграции и как они спариваются, Сома мне не ответил. Сказал, что он не ветеринар и не в курсе. Что эта информация доступна только кочевникам и охраняется как военная тайна.

Ну и ладно, у меня было чем заняться. Неоценимая помощь от лекаря, которую он оказал, как только я заикнулась о отфильтрованном вишневом соке была соответствующим образом оценена. Даже два раза, если считать виртуозно исполненный мужчиной петтинг. Мне пришлось поддерживать беседу с матерью спасенной роженицы. Разделяющий нас глинобитный забор, чуть не достающий до моей груди, спрятал сидящего на низком табурете лекаря, ласкающего меня языком, под задранной юбкой.

Остроты добавляло то, что в любой момент по закоулку, где мы устроились, мог пробежать кто-либо.

Необходимость говорить, также как и молчать вовремя, когда твое тело превращают в сладкую патоку, то еще удовольствие. Если бы не его ладони, крепко удерживающие меня на подгибающихся ногах, то женщина очень удивилась, если бы я сползла в какой-то момент из вида.

Амир хмыкал, но как-то по-доброму, что ли. Я пыталась намекнуть, что в поселении есть с кем развлечься, даже несмотря на суровые нравы у мужчин, всегда есть те женщины, кто с готовностью наставят рога прямо под носом ничего не подозревающего мужа.

— Я, пас — только и ответил он.

Какие мысли занимали его голову в это время — мне не ведомо.

Только ровно через неделю после нашего появления в этом мире, он дожидался меня после ночного вояжа не укладываясь спать.

— Мы приближаемся к воде.

— Откуда знаешь? — встрепенулась, стараясь понять, что именно я пропустила.

Мой вопрос проигнорировали и с невозмутимым видом он продолжил, — самое время соскочить с тихохода.

Я видела, как Амир играет в нарды, по всему выходило, что я могу довериться его способности стратегически мыслить.

Значит и мне стоило освободить Сома, и у меня уже был готов тот секретный состав, коим следовало напрочь отбить память всем живущим здесь.

Избирательно отбить. И о нем, и о нас.

— Завтра ночью он проползет до самой крайней точки, после чего вернется в сельву. Поселенцы будут торговать после этого три дня и три ночи, сбывая товары и закупая то, что не производят сами.

— Пожалуй, хорошее время, — согласилась с ним.

— Я выиграл нам вьючное животное, запас еды, немного вещей и три камня. Не знаю, правда какую ценность они представляют, но у остальных котились слюни, когда их ставил на кон кузнец.

— Потом разберемся, а Юи-юи? — вспомнила я про еще одного представителя нашей команды.

Лев щелкнул языком и из-под его ложа выкатился упитанный глазастик.

— С ума сойти, — прокомментировала переливающийся мех и длиннющий хвост, который отрастил малыш.

— Красава, — гордо пропел он. Еще и покрутился на месте, что б хорошо рассмотрела.

— А как он, она, оно так выросло?

— Он только спать приходит под мой плед, хотя мне кажется, что только ради почесух.

— А остальное время?

Амир дернул плечами, — я у него спрашивал — говорит, что с другой стороны.

— С другой стороны чего? Шатра?

— Как-бы не так. Я проверял. Его, кстати, кроме нас никто не видит, или он действительно пропадает на другой стороне луны.

— Не может быть, — ахнула, не веря нашему счастью.

— Красавчик ты наш, — обратилась к топчущемуся на пледе Амира пушистику, — а сколько солнц на небе на другой стороне?

Голубые блюдца уставились на меня.

— Ни одного? — ответил Юи-юи.

— Он всегда вопросом отвечает? — зачем-то переспросила Амира.

— Обычно да.

Пушистый шарик подскочил и обрадованно заверещал: солнца ни одного, а лун — шесть.

— Чтоб тебя, — икнула, оглушенная его криком.

— Надеюсь, это не нижний мир. Маленький еще он, не нравится ему здешние солнца. Вот и прячется в мире, где всегда ночь и только шесть лун светят отраженным светом.

Пощелкала пальцами, — шесть лун, шесть лун, — нет не знаю.

— Будем ждать, пусть развлекается.

— А он не потеряется? — видимо пушистик прочно засел в сердце льва.

— Куда он денется от твоих почесух?

5.2