Кирка и Вороновы дети

— Буди его, — фиг его знает куда его занесет с такими фортелями.

— С кем? — переспросила она.

— С чем. С выходками, — у меня ощущение что в него сейчас еще три сущности забрались и устроили соревнования, кто же там останется.

Кирка оттолкнулась от стены и оседлала грудь проводника.

Размахнулась и влепила пощечину, да так, что голова Сома резко встретилась со стеной.

Мотать его на секунду перестало, и именно эту секунду она использовала для того, чтобы потянуть его на себя.

— Сади, держи, толкай.

— Сядь на мое место, потребовала, пытаясь встать с его коленей, пока спина Сома покоилась на стене.

— Э нет, — прости, — игры у вас с ним, я не участвую.

— Садись, его пытаются найти с той стороны.

Смена груза произошла максимально быстро. Кирка метнулась к своей котомке, выдернула оттуда кубок и бросилась обратно.

— Так, некогда думать, — размахнулась и припечатала любовника кубком по голове.

Тело обмякло. Голова откинулась на плечо и на лбу прямо на глазах выросла шишка.

— Все слазь. Он пока что не опасный.

— Я догадывалась, — она похлопывала кубком левую ладонь, — скрыть метку, — это еще не избавиться от нее. Нужно перерезать нить, и тогда клеймо можно убрать. С некромантией я, увы, не дружу. Связь можно разрезать, убрав привязку, но мы не знаем кто ставил ему клеймо и это не те, что попались нам под горячую руку.

Она начала пристально всматриваться в узоры, которые образовались от крови нижних. Если не знать, что это кровь, то можно было бы принять получившийся рисунок за результат виртуозной чеканки. Черненное золото — изюминка и богатство знающего толк в украшениях.

— Не уверена, что получится опоить, это не тот случай, когда составом принятым вовнутрь можно достигнуть поставленной цели. Остается последний вариант — выжечь.

Она мягко гладила шею мужчины кончиками пальцев.

— Прости, но другого выхода нет. И тебя найдут и нас зацепит.

— Тебе надо раздобыть у ветеринара магнезию и порошок жар травы. Расплатись с ним так как он попросит. Скажешь, что это нужно мне, мол растерла стопы до крови и хочу подсушить кожу и сделать мазь. От помощи откажись. От любой помощи. Только за звонкую монету то, что мне нужно. Понял?

— Да, сделаю.

Минут через двадцать вернулся к ней с запрошенными компонентами. Кирка, как будто и не вставала с коленей возле Сома, но спрятанный за его боком кубок содержал в себе странное содержимое.

Пахло в комнате ярко. Она протянула руку за принесенными ингредиентами и попросила меч держать наготове.

— Чтобы ты не увидел, как бы тебе не хотелось убежать, стой в этом углу и не шевелись.

Она уперла лезвие меча в пол и рядом с ним насыпала дорожку магнезии, отсекая меня от комнаты.

— Твоя работа, не упасть, не выйти и когда скажу — огонь, ты должен ткнуть в меня мечом.

— В смысле — в тебя?

— Доверься мне, ты должен пронзить меня, ту, что будет просить у тебя огонь, мечом насквозь.

— Ты же не собираешься отправится к нижним без меня? — я смотрел на женщину из своего угла, не пытаясь ослушаться.

— Нет, — она невесело улыбнулась. — Пока я не спешу в край бесконечной ночи. Помни, ты обещал.

Тело Сома лежало на матрасе плотно спеленато в гусеницу. Только правое плечо виднелось из кокона.

Кирка опустила в кубок три пальца правой руки и выдернула тонкий стилет из прически, рассыпав волосы по плечам.

— Услышь меня праматерь, сидящая на границе дня и ночи, — запела она, — пальцы прочертили три полосы по лбу, делая ее похожей на коммандос, готовящихся на опасное задание.

Опять опустила пальцы в чашу кубка.

— Услышь меня праотец, плывущий в колеснице, запряженной солнцем и луной, — и прочертила три полосы на правой скуле.

С каждым словом в комнате становилось темнее.

Опять пальцы зачерпывают дурно пахнущую жижу, и она продолжает петь:

— Приди путеводная нить, соединяющая живых с мертвыми, покажи свое начало и конец, — и как только пальцы нарисовали три полосы на ее левой скуле, темнота пала тяжелым покрывалом.

И в этой темноте засветилась точка, разгораясь и прогоняя странные тени, пришедшие вместе с темнотой.

Чем ярче горело содержимое в кубке, отбрасывая служителей ночи от тела на матрасе, тем ужаснее была женщина с горящими полосами на лице.

Казалось, что тысячелетнее чудище, с пергаментной кожей и костлявой фигурой заняло место Кирки и тянет высохшие руки к метке, которая горит на плече Сома, из ее центра пульсирует тонкая нить, уходящая в сторону ворочающихся в темноте фигур.

В какой-то момент я понимаю, что все волосы на моем теле приподнялись и холод лижет позвоночник, заставляя каждую секунду чувствовать себя в колоссальной опасности.

Вот чудище, тыкающее кубком в темноту и даже периодически достающее прячущихся в ней, изворачивается и выплескивает на Сома остатки варева и сквозь крик, который вырывается из его горла я слышу ее почти беззвучное «огня!» и делаю самый тяжелый шаг в жизни, выполняя ее команду.