Киропедия

После этого Киаксар отправился ужинать, а Кир собрал у себя тех из друзей, кто более всего был способен и обдумать и помочь совершить необходимое дело, и сказал им так:

— Друзья мои, с помощью богов мы теперь добились того, о чем давно мечтали: куда бы мы ни двинулись, везде теперь становимся хозяевами страны; мы видим, как силы врагов уменьшаются, а наши собственные возрастают и крепнут. Если союзники, ныне присоединившиеся к нам, пожелают и дальше оставаться вместе с нами, то мы, разумеется, сможем добиться еще большего успеха, будем ли мы действовать силою или убеждением. Но чтобы как можно большее число союзников согласились остаться, для этого вам надо потрудиться ничуть не меньше, чем мне. И как в сражении самым отважным считается тот, кто одолеет наибольшее число врагов, так и в деле убеждения тот будет признан по справедливости самым красноречивым и деятельным, кто сумеет склонить наибольшее число людей к одному мнению с нами.

Не старайтесь, однако, о том, чтобы блеснуть перед нами красноречием, с каким вы будете обращаться к каждому из собеседников. Лучше позаботьтесь о том, чтобы люди, которых каждый из вас уговорит, делами доказали свою добрую волю. Итак, — заключил он, — займитесь этим, а я постараюсь, насколько это в моих силах, устроить так, чтобы у воинов было все необходимое, прежде чем им придется решать вопрос о продолжении войны.

КНИГА ШЕСТАЯ

Глава I

Так провели они этот день и, поужинав, легли спать. На следующий день рано утром все союзники[158] собрались к шатру Киаксара. Царь, услышав, какая большая толпа собралась у его дверей, стал одеваться для выхода, а в это время друзья подводили к Киру просителей: одни — кадусиев, которые умоляли его остаться, другие — гирканцев, третий — саков, четвертый — Гобрия, а Гистасп привел евнуха Гадата, который тоже умолял Кира остаться. Кир, конечно, знал, что Гадат давно терзается страхом, как бы войско Кира не было распущено, и потому он с улыбкой обратился к нему:

— Ясно, Гадат, что это Гистасп убедил тебя думать так, как ты говоришь сейчас.

В ответ Гадат воздел руки к небу и поклялся, что вовсе не Гистасп убедил его в этом.

— Ведь я знаю, — сказал он, — что если вы уйдете, мое дело погибнет окончательно. Вот почему я сам заговорил с Гистаспом и спросил его, не знает ли он, как ты намерен поступить (относительно роспуска войска).[159]

— Стало быть, — заметил Кир, — я несправедливо упрекаю нашего Гистаспа.

— Конечно, несправедливо, Кир, клянусь Зевсом, — воскликнул Гистасп. — Ведь я сказал Гадату только одно: что тебе нельзя продолжать поход, поскольку отец отзывает тебя обратно.

— Что ты сказал? — переспросил Кир. — Неужели ты посмел болтать об этом, даже не зная, хочу я того или нет?

— Конечно, клянусь Зевсом, — подтвердил Гистасп. — Ведь я вижу, как ты сгораешь от желания явиться в Персию в ореоле славы и рассказать отцу по порядку, как ты добился таких успехов.

— А ты разве не хочешь вернуться домой? — спросил его Кир.

— Нет, клянусь Зевсом, — отвечал Гистасп, — я не двинусь отсюда, но останусь и буду вести войну, пока не сделаю нашего Гадата владыкой над ассирийским царем.

Так они беседовали друг с другом, полушутя-полусерьезно. Но вот, наконец, из своего шатра вышел Киаксар, облаченный в торжественный наряд, и уселся на мидийском троне. Когда собрались все, кто должен был присутствовать, и воцарилось молчание, Киаксар сказал:

— Доблестные союзники, так как я нахожусь среди вас и так как я старше Кира, то будет, пожалуй, справедливо, чтобы я и начал разговор. Я думаю, что сейчас как раз настал момент обменяться мнениями насчет того, стоит ли продолжать военные действия, или же пора распустить войско. Пусть каждый выскажется по этому поводу, как он думает. После этого первым взял слово предводитель гирканцев.

— Доблестные союзники, — сказал он, — я не знаю, для чего нужны слова там, где сами дела подсказывают лучшее решение. Ведь мы все понимаем, что общими силами можем причинить неприятелям больше вреда, чем они нам. А когда мы все были порознь, они обращались с нами так, чтобы себе доставить как можно больше выгод, а нам — неприятностей. За ним выступил предводитель кадусиев:

— Что касается нас, то нам едва ли пристало говорить о том, чтобы, вернуться домой и расторгнуть союз, раз уже даже во время похода отделение от основных сил, как и следовало ожидать, не пошло нам на пользу.[160] Действуя в течение недолгого времени отдельно от остальной массы вашего войска, мы дорого заплатили за это, как, впрочем, вы и сами знаете.

После него слово взял Артабаз, тот самый, который некогда выдавал себя за родственника Кира: